– Нет уж фигушки, я назад возвращаться назад не буду, – воспротивилась она, – если хочешь, то пошли со мной, или завтра в классе отдам.

– Я бы подождал, но мне он сейчас нужен, – сказал Толик. Этого Толику и надо было. Он хоть и тяжело вздохнул, но идти с ней домой охотно согласился.

Плеханова открыла обитую дерматином дверь английским ключом и впустила Толика в квартиру, не забыв поднять кнопку предохранителя замка, что не ушло от зоркого взгляда Толика.

– Раздевайся, я тебе новую пластинку сейчас поставлю, – сказала она.

Толик молча, разделся и прошёл в небольшую комнату, где в углу стояла радиола Рекорд, на которой не большой горкой лежали граммофонные пластинки.

– Давай вначале транспортир, а то забудем за музыкой, – сказал он.

– Если у тебя память дырявая, то я не забуду, – защебетала она, ставя пластинку, в исполнении армянского музыканта и певца Жан Татляна. – Толя, а про какие конфеты волшебные нам с Лизой рассказывал? – внезапно спросила она.

– Эти конфеты для взрослых, – начал объяснять он, – для тех, у кого бывают жизненные невзгоды и расстройство в половой сфере.

– А где ты достал эти конфеты?

– Лёва аптекарь из-за границы привёз и мне две горошинки дал для пробы.

– И ты, значит, решил меня угостить своей конфеткой, – смеялась она.

– Нин хочешь, вместе по одной съедим? – предложил он. – Посмотрим для любопытства их действие?

– Это любопытство мне дорого может обойтись. Но я согласна с условием, что ты никому не расскажешь.

– Ты что, – я же не враг сам себе, – уверял он её.

– Доставай свои конфетки? – смело сказала она.

Толик из брюк вытащил спичечный коробок и дрожащей рукой вытащил оттуда маленькую горошинку аскорбиновой кислоты:

– Держи, не урони только, а то закатится, под плинтус, тогда пиши – пропало. Точно не найдём, пока полы не вскроем. Её нужно проглотить, запивая водой. Опрокинув коробку с оставшейся горошиной себе на ладонь, он бросил себе её быстро в рот.

– Давай воды неси? – сказал он Плехановой, – чего смотришь?

– Твои конфеты похожи, на те, что нам в начальных классах раздавали врачи, – сказала она и пошла на кухню за водой.

– Все таблетки почти похожи, как близнецы друг на друга, – доказывал он ей, – думать надо, это же медицина!

Она принесла ему в гранёном стакане воды из кухни. Он выпил полстакана и протянул остатки ей.

– Я на кухне выпила свою конфетку, – расширив глаза на одноклассника, сказала она, – а что дальше будет?

– Будем ждать, когда нас потянет друг к другу, – сказал он со знанием дела.

– Толик, а меня уже магнитит к тебе, – прошептала она.

– Уже? – удивился он. – Тогда давай целоваться, чтобы магнитило ещё больше.

Он понимал, что хоть его язык и геройски вёл себя в эту минуту, но состояние было ещё робким, и побороть своё внутреннее смущение он мог, только отдав всю инициативу полового акта в руки смелой Плехановой.

– Веди меня к целовальному месту? – закрыв глаза, он протянул ей свою руку.

Но она взяла его за две руки и усадила на свою неубранную кровать. Нина первой начала целовать Толика. Умело, бегая своим маленьким язычком по его рту, она довела себя и его до критического момента.

– Ты мне Толик всегда нравился, ещё с пятого класса, – сказала она. – А твоя таблетка мне ещё больше прибавила любви к тебе!

– Ты мне тоже Нина порой нравишься, и я сейчас от твоих прикосновений в тумане нахожусь. Мне и глаза страшно открывать. Я боюсь, что открою их, и всё пройдёт мигом, как скоротечный сон. «Со мной ничего подобного никогда не было», – колеблющимся голосом говорил он ей, держа на её девичьей груди свою руку.

– Мои глаза, как и у тебя, закрыты, я тоже первый раз это делаю. – шептала она. – Давай не будем их открывать и разденемся, будто мы слепые? – предложила она.