– Плохо, Дань, плыли, аж до Тепляков не дотянули, – лениво начал разговор Пискунов.

– Купались много…

– Течение здесь плохое: одни заводи, омуты, – надорваться на вёслах можно.

– Не слышишь? – Кто – то «мяргает»!!! – Насторожился Лаврухин.

– Не бойся: так козодой поёт – мне папаня говорил. Он ночью охотится, и увидеть днём его невозможно: очень скрытная птица. Рот у неё до самых ушей с волосами. Индейцы эту птицу называют дурным словом, которым у нас обозначают женский половой орган.

– «Надуваешь» меня?

– Не. Папаня рассказывал: у индейцев его называют ночным соколом и вестником смерти… Чу! Сучок треснул… Тихо, – приложив указательный палец ко рту, испуганно предупредил друга Ефим.

– Это возле реки «шатается» норка, – попробовал успокоить напарника Лаврухин.

– Ни- ни. Зверюга ломится! Подкладывай дров в костёр!

Данил поднялся с ложа и положил в костёр толстое ольховое полено. В этот момент из-за кустов, к которым была приставлена резиновая лодка, вышли двое мужчин. Они были в военной камуфляжной форме с автоматами на груди.

– Здорово, пацаны! – Сказал хрипловатым голосом более смуглый и высокий. – «Похавать» что – то будет, и покурить?

– Здравствуйте, – растерянно и смущенно ответил Лаврухин, уха есть и ещё чай и хлеб, «курева» нет, – не курим…

Второй солдат был значительно ниже ростом чем первый и старался не проявлять активности. В отблесках разгоревшегося костра было видно, что он был круглолиц, рыжеволос с множеством веснушек на лице.

Ефим встал со спального ложа и предложил войнам удобное место для трапезы.

– Молодец – сопляк! – Похвалил его смуглый и высокий солдат, на погонах которого Пискунов рассмотрел сержантские лычки. – Не курите, – спортсмены что – ли?

Достав из-под кустов чашки с ухою, Лаврухин поставил их перед войнами, вытащив также булку хлеба из рюкзака, – «Экстрим» у нас, – попытался он объяснить ситуацию солдатам.

– Ложки дай! – Грубо, почти по-приказному сказал сержант.

Ефим подал две алюминиевые ложки. Незваные гости с жадностью начали ломать руками хлеб, даже не отмахиваясь от наседающих комаров, начали «уплетать» холодную уху.

– «Тушонки» нет? – Неожиданно заканчивая есть уху, спрашивает старший по званию.

– Нет. – Почти одновременно ответили юные туристы.

– Вася, проверь рюкзак. – Отдал распоряжение сержант.

Перекинув автомат на спину, Вася медленно поднялся и вытащив рюкзак из – под кустов начал перебирать в нём вещи. Вскоре он отметил: «Тушонки нет! Есть «Портвейн»…

– Тащи сюда!

– Мы не даём его Вам, – выступил в защиту спиртного напитка Ефим, – мы завтра хотели отметить окончание школы… Можно было бы вместе?

– Мы сегодня отметим это событие за вас. – Заулыбался предстоящему наслаждению старший солдат.

– Не дам! – Неожиданно ухватился за бутылку «Портвейна» Ефим, начиная борьбу с солдатом по имени Вася, стараясь вырвать из его рук бутылку. Неожиданно раздаётся выстрел. Срубленная пулей ветка падает на лицо Пискунова; он выпускает из рук бутылку.

– То – то сопляки! – Удовлетворённо дует на мушку автомата сержант.– Кружки давайте.

Лаврухин поставил перед ними эмалированные кружки, одновременно отмечая: «Если солдат начинает грабить, то он – бандит, так как убить может ради обогащения или удовольствия».

– Менделеев будешь что – ли? – Прорезался вдруг голос у солдата Васи. Сержант громко захохотал, разливая портвейн по двум кружкам. – Вы размещайтесь на другой стороне костра и главное: во – время в него подкладывайте дрова. Поняли! Мы отдыхать будем от ратных дел. А кроссовки снимайте! Не слышали!? – Он угрожающе выставил автомат в направлении юношей.