– Я немедленно уезжаю отсюда, – холодно заявил Гродецкий.

– Ну уж нет, – Лаврентий Филиппович поднял вверх указательный палец и отечески им погрозил. – Я представляю здесь на данный момент органы сыска, и никто не уедет отсюда до прибытия полицейских или пока мною не будет схвачен убийца! Или убийцы… – он покосился в сторону окаменевших индусов.

– Да и выезды из имения все снегом занесло, – сказал Сысоев.

– Так, значит, мы в западне! – воскликнула англичанка.

– Получается так, – согласился Никита Дмитриевич.

– И до каких же пор? – осведомился Иван Парфенович Колганов.

– Ну, – пожал плечами управляющий, – полагаю, что как только метель закончится, через несколько дней дороги будут расчищены.

– А это уже радует, – с иронией заметил поляк.

– Что ж, господа, – проговорил Медведев, потирая вспотевшие руки, – пока вы свободны. До моего особого распоряжения, – добавил он.

Тогда гости медленно и понуро стали разбредаться по своим комнатам.

– Лаврений Филиппович! – позвал я Медведева. – Не соблаговолите ли вы отдать мне индийского божка, хотя бы во временное пользование?

– Это еще зачем? – насупился квартальный.

– Я хотел бы показать его Мире, – ответил я, – так как она разбирается в индийской религии гораздо лучше нас с вами!

– Ну-ну, – пробормотал Лаврентий Филиппович, – я бы не сказал, чтобы это сейчас пошло ей на пользу!

– Что вы имеете в виду? – насторожился я, догадываясь к чему он клонит.

– А то, – грозно ответил Лаврентий Филиппович, – что ваша индианка тоже может быть в этом замешана.

– Я полагаю, вы это не всерьез? – поинтересовался я.

– Не знаю, не знаю, – развел руками Медведев. Однако он все же передал мне золотую статуэтку Индры!

Я постучался в комнату Миры.

– Войдите! – позволила мне она.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал я, едва переступив через порог.

Спальня индианки вся была обставлена мелкой мебелью: шифоньерками, шкафчиками, столиками… За ширмами, обитыми китайским изумрудно-зеленым шелком с разводами, белели покрывала пуховой кровати.

В комнате терпко пахло какими-то травами и цветами.

– О чем? – спросила Мира, убирая со столика орехового дерева свой погребец – миниатюрный дорожный сундучок.

Она поправила прическу, заглянув в венецианское зеркало. Я невольно залюбовался ею и поэтому сразу не заметил Кинрю, который сидел, утопая в глубоком сафьяновом кресле.

– Юкио! Ты тоже здесь? – удивился я.

– Разумеется, – ответил японец. – Разве вы не понимаете, Яков Андреевич, что Мире теперь угрожает опасность? – осведомился он.

– Ну… – замялся я, – мне бы не хотелось утверждать так категорично.

– Яков Андреевич, – обратилась Мира ко мне, – не надо меня щадить! Я прекрасно понимаю, что и на меня теперь падают подозрения! Но вы бы не могли рассказать, что же там все-таки произошло?!

Я вздохнул:

– За этим-то я и пришел! – и достал из-за спины индийскую статуэтку.

– Что это?! – всплеснула руками Мира.

– Я думал, тебе это известно, – ответил я.

– Нет-нет, – замахала руками Мира, – я знаю, что это Индра – один из верховных богов нашего пантеона! Но откуда эта статуэтка взялась у вас?!

– Я обнаружил ее на месте преступления, – ответил я.

– Неужели? – индианка в ужасе прижала ладонь к губам. – Так, значит, убийство князя в самом деле имеет отношение к какому-то ведическому ритуалу?

– Это возможно? – спросил я Миру.

– Не знаю, – пожала плечами моя протеже. – Человеческие жертвоприношения ушли в глубокое прошлое, – сказала она.

– Но как это было? – полюбопытствовал я.

– Вы и впрямь желаете это знать? – засомневалась индианка.

– Да еще как! – признался я.

– Но я вам, Яков Андреевич, кое что уже рассказывала об этом, – произнесла Мира загадочно.