Так вот, сидит он в кабине, уложил лицом вниз водителя и фельдшера сжимает в руке АКСУ а сам страдает от боли в правой ноге – его на ампутацию уже за пару дней назад назначили, так как кость раздроблена и гниёт всё. Он хочет на этой машине вырваться за наш периметр и прорваться к своим. Он – не наш. Он – мусульманин. Молодой горячий мусульманин. А мы – всё не так как вас у нас а у вас не как у вас… Продолжать?

А у нас лежат мирно в палатах. Бывает бойцы с противоположных сторон в домино друг с другом играют. Не ссорятся. Временное перемирие. Но Ахмет – горяч. Он не верит в добро. У него – газават!

Сплю я с телефоном под ухом, телефон вызывает. Выхожу смотрю – беда. Мне начмед говорит – он твой. Я – ну как же так? Надо же бойцов позвать? Он – так они ж его застрелят. В общем я подползаю в слепом угле к техникал, забираю у Ахмета АКСУ и даю приказ привязать его к кровати. Только прошу бинты помягче. Звоню Имаму мусульманскому, прошу повлияйте на него, пусть больше не воюет. Иду ругаюсь к старому французскому хирургу, котрорый сам без ноги – протез поутру как валенок одевает… Требую – ногу не ампутируем, а спасаем – человек молодой, ему нога нужна. Он, крякнув и причесав свою седую чёлку, сказал – да фа фэр футр (пошёл ты нах*) – но ногу спас Ахмету. На утро Ахмета отвязали от кровати его друзья… Продолжать?

Я тебя понимаю. ты – посвящаешь себя детям. я не умею так. надеюсь ты меня простишь.

Мы закруглились в этой поэтической беседе:

– У тебя нервная работа, но что-то мне говорит, что тебе только так и нормально. Я вообще считаю, что там больше трех месяцев только те, кому только там и нормально. У всех есть свой сложный диагноз. Даже не знаю, что Ахмету лучше – с ногой через месяца два погибнуть, или без ноги домой вернуться и научиться хоть какому-то ремеслу. Если бы мне их мир был интересен, то я бы за свои полста лет сделала какие-то шаги в их сторону.

– Насчёт нервной работы – я нервный если НЕ работаю. Да и работой я свою деятельность не считаю. Работа – это от слова рабство, а трудиться – от слова трудно. а я делаю своё дело. всосано?

Ласточка, мы не работаем. Мы делаем своё дело. НУ если конечно приходится, то можем всякое…

Я конечно работал. И при минус 30, и в холодной воде по колено, и на ходу и по ходу… и в грязной робе… и спирт глотал.. не здоровались со мной… поэтому имею право дифференцированно говорить

– Если ты и знакомой адвокату такие темы для бесед подбираешь, то интересные у нее предпочтения. А я книгу детскую сочиняю в меру своей грамотности.

И я накидала ему кучу ссылок.

– Я читаю. Я тебе наверное позвоню скоро.

Через пару дней он мне написал:

– Привет. Я сейчас читаю "Влад – экономист". Я заметил у тебя очень повысился уровень писательского мастерства. Не буду вдаваться в анализ, но если попросишь, то отправлю тебе моё впечатление как критика любителя.

А касательно труда литератора, то да – там просто адский труд. И душой и жопой. Заставлять себя надо работать. Работа.... У тебя так и есть. Набоков перед тем как "Лолиту" написать в библиотеке два месяца сидел. Так как у него не было опыта общения с девочками, то он выписывал и рост, и вес, и другое…

Дальше Толик дал советы и мы больше с января 2020 не общались.

А его драматическую историю с адвокатшей я теперь ещё раз увидела на его форуме. Он у всего мира просил советов и жаловался на своё к ней отсутствие интереса:

– Привет! Вот обнимаюсь с Симоной в русском ресторане в Шанхае – я украинец, а она адвокат из США.. Необычно?

Дальше Толик развивал мысль:

– Адвокат из США – начала в любви объясняться. Но если любви нет, то зачем обманывать? Я ее удалил. Я быть может полюбил бы, но она хотела чтобы это было быстро и сразу, а я испугался. А потом она стала сердиться и все кончилось. Контакт и психологический, и телесный был очень хорошим. Просто я, наверное, застеснялся.