– Нет, только Саше, когда была у него в доме в Холмогорах, но перед нашей встречей я сделала запрос на выдачу материалов экспертиз по делам диких старателей. Первые шесть случаев экспертизу делала не я. Эксперт сейчас на пенсии… – Ася глубоко вздохнула и прикрыла глаза, – устала… на сегодня, наверное, всё….

– Извините, Ася, последний маленький вопросик: фамилию эксперта помните?

– Кемай Кугергин, он так же, как я мариец. Саша, Кемай живёт в Холмогорах… Если найдёте скажите, это я прошу рассказать всё, что он знает.

– Какая изумительная женщина, – заметил Исайчев, когда он с Русаковым покинули палату, – и такую женщину ты держишь на запасной лавке? Чудак ты, Сашок!

– А что делать? – вздохнул Русаков и не добро посмотрел на Исайчева, – там двое детей, но главное, работа. К ребятам выбираюсь каждое воскресенье, ну а Асе остаётся ещё меньше…

– Знаешь, Ольга однажды рассказала мне притчу…

– Ну, ну? – заинтересовался Русаков.

– Сколько лет ты собираешься жить?

– Сколько ни знаю, но собираюсь долго, а доживу ровно половину от того, что собираюсь. Нервные клетки говорят не восстанавливаются… Значит, лет шестьдесят пять.

– Тогда так: в году пятьдесят два выходных, – сосредоточился Михаил, – умножаем шестьдесят пять лет на пятьдесят два выходных, получается три тысячи триста восемьдесят – это столько воскресений в твоей жизни. Тебе сейчас сорок два года, то есть две тысячи сто восемьдесят четыре выходных ты уже прожил, осталось всего тысяча сто девяносто шесть выходных. Подумай, чуть больше тысячи дней осталось для детей и Аси. Ни за что не поверю, будто тебе нужно работать всё это время, чтобы свести концы с концами. Ты работаешь, чтобы удовлетворять свои амбиции. Свои, дружок! Я однажды посчитал и решил: правильно сделал, что ушёл из Следственного комитета.

– А мне что делать?!

– Пойди в магазин игрушек, купи банку и тысячу сто девяносто шесть небольших пластиковых шариков, положи их в эту банку и каждое воскресенье выбрасывай по одному. Очень скоро заметишь, как уменьшается количество отпущенных тебе дней на то, чтобы пообщаться с детьми и обнять любимую женщину.

– Ты купил? – вскинул подбородок Русаков.

Исайчев вздохнул:

– Нет не купил, но принимаю каждый свой день как подарок и стараюсь, стараюсь… хотя, чего там говорить, получается плохо! – Михаил вскинул указательный палец. – Но! Каждый день за исключением командировок, я с женой бегаю на рассвете по парку и целую её у заветной скамейки.

Русаков протянул руку для пожатия, произнёс с чувством явного недоумения:

– Детский сад какой-то… её богу…

– Ты сейчас куда? – спросил Исайчев.

– За шариками…

Кутергина Русаков, Исайчев и Васенко нашли у лунки, выдолбленной на льду Северной Двины. Мужчины осторожно, как на коротких лыжах шли навстречу небольшому человеку, одетому в зимний меховой комбинезон. Опущенные плечи, широкие бёдра и сильно кривоватые ноги делали его похожим на эллипс. Заметив Русакова, мужчина изобразил на лице, обрамлённом меховым треухом завязанным под подбородком, широченную добродушную улыбку:

– Александр Его-о-о-рович, дорогой! Какими судьбами? – закричал он высоким крикливым голосом и, делая шаг навстречу, разбросал руки в стороны. Обнимая и потряхивая Русакова, Кутергин внимательно осмотрел незнакомцев. Удовлетворив любопытство, кивнул :

– Поро лийже…5

– Салам лийже… – поприветствовал Кутергина Русаков.

– Какой ветер занёс тебя и твоих знакомцев на скользкий лёд моей реки? – спросил Кемай.

– Пойдём, дорогой, в бендегу 6разговор есть…

На лицо марийца набежала тень:

– Неушто сынок мой провинился?

– Нет, нет, – поспешил успокоить Кутергина Русаков, – твой Пашай работяга отменный. Я им очень доволен, не жалею, что взял. Мы к тебе по другому делу. Дело давнее, Ася просила нам помочь…