– Мы тоже. Дальше ручья они не смогли пройти.
– Одно слово, мамалыжники! Из них бойцы, что из говна пуля, – с презрением бросил Базылев и распахнул дверь на КП.
Возвращаясь к тем первым часам войны, Леонид Георгиевич вспоминал:
«…ранним утром несколько резких выстрелов прозвучали рядом. Заметив знакомого мне разведчика – пограничника, я поспешил к нему. Он шел к своим бойцам, оборонявшим северный участок заставы. Его участок представлял собой продуманную и оборудованную систему обороны, включающую несколько господствующих над местностью, связанных ходами ДЗОТов и остроумно выполненных схронов <…>
Благодаря сложной для наступающих горной местности и в немалой степени труду и смекалке пограничников мы наносили противнику значительный ущерб, практически не неся потерь в живой силе <…>
В пограничных боях ценой жизни нескольких пограничников были уничтожены сотни вражеских солдат и офицеров»[12].
Стряхнув с себя пыль, Иванов и Базылев вошли на КП.
На КП помимо Алексеева находился старшина Михаил Мордвинов. В свете керосиновой лампы их исхудавшие лица походили на восковые маски. Алексеев провел ладонью по запавшим щеки и осипшим от команд голосом произнес:
– Какие у кого потери?
– У меня трое раненых, но все в строю, – доложил Базылев.
– Есть те, кто нуждается в госпитализации? – уточнил Алексеев.
– Таковых нет.
– Береги людей, Леня! Под пули зря не бросай! – потребовал Алексеев и обратился к Иванову.
– Что у тебя, Леонид?
– У одного – контузия, у другого осколком зацепило ногу. Сражаться могут, – сообщил Иванов.
– А сам ты как, с нами или в Черновцы?
– Пока с вами, до особого распоряжения.
– Приказать тебе, Леонид, я не могу, но попрошу на время заменить политрука комендатуры Мешкова, пока из отряда не пришлют ему замену.
– А с ним что?! – в один голос воскликнули Иванов и Базылев.
– Убило! Прямым попаданием снаряда – глухо произнес Алексеев.
– Как?.. Я полчаса назад видел его живым и невредимым! – не мог поверить Базылев.
– Это война, Леня, – с ожесточением произнес Алексеев и, поиграв желваками на скулах, склонился над картой-схемой обороны заставы.
На стыке центра и левого фланга линию обороны в районе шоссе пронзали жирные красные стрелы. Он ткнул карандашом в это место и объявил:
– За последние два часа они трижды атаковали на данном направлении. Следующую атаку, я думаю, надо ждать здесь.
– Понятно! Гады, хотят прорваться по шоссе, чтобы отрезать нас от погранотряда! – заключил Базылев.
– Правильно мыслишь, Леня! Поэтому сделай все возможное и невозможное, но не дай пройти противнику! – потребовал Алексеев.
– Есть! – принял к исполнению Базылев и посетовал: – Мне бы гранат подбросить, а то как кот наплакал.
– Будут тебе гранаты, будет тебе и пулемет, – пообещал Алексеев и обратился Мордвинову: – Миша, весь резерв гранат и пулеметный расчет Скляра передашь Лене!
– Есть передать! – принял к исполнению Мордвинов и, помявшись, спросил: – А я с чем тогда останусь?! С чем, Кирилл Григорьевич?!
– Не переживай, Миша! Будет с чем, – заверил Алексеев и поинтересовался: – Ты лучше скажи, сколько у нас лошадей осталось?
– Десять или одиннадцать, точно не скажу. А что?
– Сажаешь на них отделение Беляева и скрытно проникаешь на сторону противника по нашему левому флангу.
– Понял. А дальше что? – уточнил Мордвинов.
– Как только они попрут на Базылева на стыке левого фланга и центра нашей обороны, ты ударишь им в тыл. Задача ясна?
– Так точно! – подтвердил Мордвинов, не удержался и проворчал: – С карабинами много не навоюешь.
– А кто сказал, что с карабинами. Я снимаю со своего участка расчет Дроздова и передаю тебе.