Его жилистое тело в ее руках мало чем отличалось от мешка ледяных костей.

– Послушай меня! – Голос был резким, повелительным. – Не позволяй, чтобы что-то остановило тебя… помешало делать то, что хочешь… считаешь нужным. Сделай свою зарубку в этом мире… оставь след… свой… понимаешь?.. И никогда… ни за что…

– Отец! – Дикий ужас охватил ее, заполнил всю без остатка, когда она увидела, как он обмяк и упал на колени. – О боже! Что с тобой? Сердце?

Нет, это не сердце… мысли его с трудом продирались сквозь смутную непонятную боль, в ушах стоял непрерывный гул от биения сердца… Или моря?.. Он чувствовал, как внутри что-то сломалось… порвалось… Что-то уходит… исчезает…

– Не волнуйся, Мегги… Обещай мне… Будь какая есть… Позаботься о сестре… И о матери… Обещай…

– Поднимись! Ты должен встать! – Она пыталась поднять его, забыв на мгновение о страхе, охватившем ее. Шум океана казался ей сейчас настоящим ураганом, который вот-вот сметет их обоих со скалы и разобьет об острые прибрежные камни.

– Слышишь меня, па? Ты должен… Встань, пожалуйста!

– Обещай мне…

– Да. Обещаю. Клянусь перед Богом. Я буду заботиться о них… Всегда…

У нее стучали зубы, по щекам лились слезы.

– Нужен священник… – с трудом выдохнул он.

– Нет, нет!.. Тебе нужно только подняться и уйти с этого холода! Больше ничего!

Но она знала, что говорит неправду. Знала, он уходит от нее, несмотря на то что она крепко сжимает его тело. То, что было внутри – его душа? – исчезало, улетучивалось…

– Не оставляй меня… не оставляй…

В отчаянии оглядывала она простиравшееся позади поле, протоптанные за многие годы тропинки. Нигде никого не было. Она подавила в себе крик о помощи.

– Попробуй, па, ну, попробуй встать. Я отвезу тебя к врачу.

Он вздохнул и опустил голову ей на плечо. Боли больше не было, но все тело потеряло чувствительность, оцепенело.

– Мегги…

И затем прошептал другое имя, незнакомое ей… И это было все.

– Нет! Нет…

Она еще крепче обняла его, прикрыла своим телом, словно желая защитить от ветра, которого он уже не ощущал. Она слегка раскачивалась и плакала, плакала, не в силах остановиться…

Ветер трубил над океаном, в его порывах уже угадывались первые уколы ледяного дождя.

О похоронах Томаса Конкеннана будут говорить еще долгие годы. Какая была превосходная еда и чудесная музыка – как он и обещал, когда приглашал друзей и соседей на вечеринку в честь своей дочери Мегги. Дом, где он провел последние годы жизни, ломился от народа.

О нем никто не мог сказать, что у него имелось много денег, его богатство было в другом – в друзьях.

Они прибывали из соседней деревни и из той, что за ней. Из лавок и магазинов, с ферм и из городков. Приносили еду, как принято между соседями по такому поводу, кухня была завалена хлебами, пирогами, мясом. Они пили за его земную жизнь и оплакивали его уход из нее.

Огонь в печи и в камине ярко горел, чтобы противостоять ветру, сотрясающему окна, и черному холоду траура.

Но Мегги казалось, она уже никогда не согреется. Она сидела возле камина в небольшой опрятной гостиной, где, кроме нее, было еще очень много людей, смотрела на языки пламени и видела там темные скалы, кипящее море… и себя… Одна во всем мире, она держит на руках умирающего отца.

– Мегги!

Вздрогнув, она обернулась и увидела протиснувшегося к ней Мерфи. Он вложил ей в руки дымящуюся кружку.

– Что это?

– Чай и немного виски для согрева. – Мерфи смотрел на нее добрым сочувствующим взглядом. – Выпей… Ну, вот, хорошая девочка. А теперь немного поешь. Это поможет.

Она покачала головой:

– Не могу… Я не должна была везти его туда, Мерфи. Ведь он был уже болен… Не должна!