Несмотря на то что политика менялась постепенно, неолиберальное наследие не следует рассматривать только как настоятельные рекомендации по постепенному переходу от государственного снабжения к рыночному экспериментированию. Напротив, изначальная привлекательность неолиберальных рецептов в конце концов, в 1980-х годах, привела к повсеместному и гипертрофированному господству философии свободного рынка. Это был перебор. Некоторые предложения неолибералов действительно отвечали проблемам 1970-х годов – стагфляции, ухудшению трудовых отношений, провалу стратегий по социальному обеспечению и борьбе с бедностью, снижению экономической конкурентоспособности. Но отсюда никак не следовало, что непременным атрибутом реализации этих предложений должно стать усиление веры в рыночную систему. Ведь именно безграничная вера в могущество рынка и возможности дерегулирования привела поколением позже, в 2007–2008 гг., к краху международной финансовой системы. Кроме того, радикальная рыночная философия вступила в противоречие с более умеренной первоначальной позицией самих неолибералов. Этот скачок сделали энергичные правые политики после избрания Маргарет Тэтчер в 1979 г. и Рональда Рейгана в 1980 г. О том, как неолиберальные представления – об индивидуальной свободе, свободных рынках и дерегулировании – трансформировались в электорально успешные программы в Англии и США в период между 1940-ми и 1980-ми годами, и пойдет речь в этой книге.

В истории неолиберализма четко выделяются по крайней мере три фазы. Первая продолжалась с 1920-х годов примерно до 1950 г. В межвоенной Европе сам термин начал наполняться содержанием, по мере того как экономисты австрийской школы и немецкие ордолибералы пытались очертить контуры рыночного общества, которое, по их мнению, было наилучшим способом организовать экономику и обеспечить индивидуальные свободы. Термин «неолиберальный» одобрили участники коллоквиума Уолтера Липпмана, организованного в 1938 г. французским философом Луи Ружье в Париже для обсуждения книги Липпмана «Хорошее общество» (Lippmann «The Good Society», 1937). На этом термине остановились потому, что обозначал нечто большее, чем просто возвращение к экономической доктрине laissez faire. Чтобы справиться с вызовами 1930-х годов, неолиберализм должен был переформулировать идеи либерализма. В числе участников были Хайек, Александр Рюстов, Вильгельм Рёпке, Людвиг фон Мизес, а также французский экономист Жак Рюэфф и разносторонний венгерско-английский ученый Майкл Полани. Эти люди вместе с другими из Европы и Америки впоследствии, в 1947 г., создали Общество Мон-Пелерен под руководством Хайека и Рёпке и при финансовом содействии швейцарского бизнесмена Альберта Хунольда.

Влияние того либерализма, за который выступало Общество Мон-Пелерен, заметно уже в статье Милтона Фридмена «Неолиберализм и его перспективы», опубликованной в 1951 г.^>2 Хотя эта статья прошла практически незамеченной и во многих отношениях не характерна для стиля мышления Фридмена, в ретроспективе ее можно рассматривать как важное переходное звено между первой и второй фазами неолиберализма, между интересами преимущественно европейских основателей течения, представлявших Австрию, Лондон, Манчестер, Францию, Швейцарию и Германию, и интересами следующего поколения, представители которого хотя и далеко не все были американцами, но группировались главным образом в Чикагском и Виргинском университетах. Конечно, «первая Чикагская школа» экономики, к которой принадлежали Фрэнк Найт, Джейкоб Вайнер и Генри Саймонс, тоже сыграла роль в формировании неолиберализма, но большинство ранних неолибералов были все же европоцентричными.