– Масенька, с тобой все в порядке? – осторожно спрашивала мама, прекрасно видя, что происходит с дочерью.

Как помочь? По тропам любви надо пройти, проползти, протащиться самой, на них слишком многое решается.

Прошло еще недели две, полные адской мýки. В унылом раздумье Марианна вдруг осознала, что для нее нет другого пути, что не увидеть Нестора хоть один раз выше ее сил. Она пойдет в «школу», а там… ах, будь что будет.

– Ничего, ничего, – обманывала она себя в метро, переходя на красную ветку к «Университету». – У них же всегда народ, на одного больше, меньше. Он же сам приглашал. Посижу «просто так» и уйду. Просто так. Ничего, ничего.

С улицы она увидела по окнам, что в мастерской кто-то есть. На цыпочках, унимая бьющееся сердце, поднялась по лестнице, замирая, скользнула по коридору. Да, голоса раздавались из-за той же двери номер четыре. И звуки гитары, дивной красоты серебристые переборы струн, таинственно приглушенные. Она остановилась у двери, со страхом перевела дух.

Наконец, подняла руку и, словно проваливаясь в бездну, отважилась постучать.

Открыл Иван Александрович.

– Ах, наконец-то, наконец-то! Как долго вас не было! – воскликнул старик, прижимая ее к груди и целуя в щеку. – Я говорил Нестору, позови эту девушку, позови, она хорошая, пусть приходит. Послушался старика. Ах, какая вы замечательная, милая, интеллигентная…

Нестор стоял у окна. Повернулся.

– Здравствуйте.

Она почувствовала удар в сердце от его нестерпимо-обожаемого лица, боль от его удивленного музыкального «здравствуйте». И еще почувствовала, что пропала окончательно. О чем-то пошутила, села возле Ивана Александровича.

На этот раз в мастерской было всего три человека. Третьим был тот худой с ремешком поверх волос, Николай. Сейчас в его руках была гитара, старинная подруга семиструннная, с русским ладом, это ее звук чарующе отдавался в коридоре. А Птица молчала, помаргивая в своей клетке величиной с беседку.

Опеку над Марианной взял Иван Александрович. Его чуткая душа ощутила полуобморочное состояние девушки.

– Ну, почему, почему вас так долго не было? – ворчливо восклицал он. – Вы забыли про нас в своей прекрасной молодой жизни? Признавайтесь. А мы о вас говорили, а я, старый мухомор, даже скучал по вас, не скрою.

Значит, говорили. Уже легче.

Нестор казался настороже, она то и дело ловила его неровный скользящий взгляд. Он тоже не был спокоен. Еще, еще полегче.

Сейчас главное сыграть роль уверенной в себе «просто знакомой», которая случайно оказалась поблизости и просто заглянула на огонек к добрым друзьям. Дальше все пойдет само, она это чувствовала, главное, как сейчас.

Мужчины говорили о каком-то художнике, который выехал за рубеж с семьей, а через три года вернулся из-за тоски по родине, один, без родных, которым его ностальгия казалась пустой причудой. Марианна посматривала на них, чувствуя, как овладевает собой, становится привлекательнее и сильнее в своем легком нежном молчании.

Вдруг в мастерскую без стука ввалился плотник с деревянным подрамником в руках. Сломанного бруса как небывало, на его месте лоснился свежим лаком целый и невредимый кусок дерева.

– Готова работа, – объявил плотник, громыхнув подрамником. Было видно, что он крепко выпивши. – Принимай, Степаныч.

Нестор осмотрел брус, подергал, проверяя на крепость, и переставил на прежнее место.

– Все исправно. Благодарствуй, Михеич. Выпей с нами.

Плотник не отказался, произнес всем здравицу, осушил стаканчик и бросил в рот соленую кильку.

– Другой заказ давай, Степаныч. Друзьям накажи, мол, Михеич все сделает в лучшем виде