Мать мальчугана уснула. Он хотел было сказать ей что-то, но передумал. В конце концов, чем она сможет помочь? Не будить же её из-за чего? Из-за рожи, которая исчезла? Так ведь это лучшее, что могло произойти.

Водитель завёл мотор. Кто-то из пассажиров проснулся, раздалось бормотание, шуршание сумками и упаковками, пронёсся слабый запах еды. Сосед слева толкнул мальчугана локтем, но тот не пошелохнулся. Соседу явно было тесно на одном сиденье. Мальчик ещё сильнее прижался к матери. Автобусы тронулись почти одновременно, и тотчас рожа появилась опять. Она расплылась от фары до фары, кривая, яркая и абсолютно живая. Теперь она смеялась, подбородок слегка изменил очертания, мальчик очень хорошо это видел. Фиксировать взгляд на одной точке стало сложнее, долгий путь уже утомил малыша, свет в салоне опять погас, мать ровно дышала рядом, он и сам безумно хотел спать. Но он не мог отвести взгляда от рожи. Не мог закрыть глаза и просто заснуть. Ведь тогда кто будет сдерживать это чудовище? Отвести взгляд означало сдаться. Без присмотра ужасная рожа открепится от кузова и проберётся внутрь. И тогда она… проглотит? Проглотит водителя и всех пассажиров, сиденье за сиденьем, пока не доберётся до самого заднего ряда, до самого мальчика, его мамы, соседа слева и другого соседа, который тоже спал, не ведая, какая опасность висит над ними. Мальчик на секунду едва не отвёл взгляд. Он тихо ойкнул, но сразу понял, что ничего страшного не произошло. Его рука скользнула по предплечью матери, ему показалось, что её рука холодна и мертва, но он понял, что всего лишь наткнулся на металлические пуговицы на рукаве её кофты. Он погладил руку матери и сжал её покрепче. Ему нравилось чувствовать себя сильным. Покровительствовать. Левой рукой мальчик потянул себя за мочку уха. Довольно больно, чтобы прогнать сон. Это не очень помогло, тогда он начал дёргать себя за брови, за чёлку, впиваться ногтями в кожу лба, у самой линии волос, так что вскоре, если бы включили свет, стало бы видно, что лицо его местами стало красным, а глаза слезились, как у старика. Сквозь слёзы рожа казалась расплывчатой, скорее смешной, чем опасной, но мальчик знал – это уловка. Если он попадётся, расслабится и перестанет следить – рожа достигнет своего.

Сосед слева протянул ноги, придавив мальчугана к матери. Это невольное неудобство пошло наблюдателю на пользу, он проснулся. Рожа сдалась. Чёрные дрожащие зрачки продолжали следить за взглядом мальчика, но теперь её подбородок стал не так неуловим, как прежде. Мальчик немного расслабил мышцы лица, брови разошлись, оставив над переносицей глубокую багровую морщину. Пальцы его, сомкнутые на предплечье матери, также немного ослабили хватку, наверняка завтра там на  коже  останутся пять маленьких синяков.

Автобус качнуло. Теперь это было не страшно, ведь мальчуган крепко держал взглядом подбородок чудовища.

Внезапно автобус, ехавший впереди, свернул направо, там дорога разделялась на две, маршрут уводил рожу в другую сторону. На миг мальчуган растерялся. При повороте автобуса явственно было видно, что никакой рожи на торце нет. Между фарами были нарисованы две продольные линии и одна вертикальная, ничего больше. Рожа исчезла, но в тот же момент в левых окнах промелькнули светящиеся расплывчатые тени. Мальчик вздрогнул. Опасность перешла внутрь? Пальцы вновь сжались на руке матери. Тревожно вглядываясь, мальчик осмотрел все окна, одно за другим, последним было лобовое стекло – за ним ничего не было. Далеко впереди автобуса маячили красные огни легковушек, они то исчезали за поворотами, то появлялись вновь. Водитель прибавил скорость, они ехали в гору. От перепада высоты у мальчика заложило уши. За окнами ничего не было больше видно, сплошная чернота. Она пугала. В ней должна была скрываться рожа, готовая в любой момент ворваться в автобус и растерзать пассажиров. Мальчик поёжился. Холод от ног до головы разлился по его телу, на коже рук и ног выступили пупырышки гусиной кожи. Гусиная кожа. Гуусиная. Почему не утиная или лебединая?