Они действительно были очень плохие, но тот, кто был знаком с мужчиной, сразу же опознал бы его. Возможно.

На последнем совещании Хаммар заявил:

– Мне кажется, он похож на Меландера.

Кроме того, он сказал:

– Это уже не имеет ничего общего с полицейским расследованием, а скорее смахивает на конкурс для любителей загадочных картинок. Что-нибудь говорит о том, что он швед?

– Мопед.

– Мы ведь не знаем даже, принадлежал ли мопед ему.

– Нет.

– И это все.

– Да.

Мартин Бек положил фотографии в карман. Он снова взял протокол допроса, который проводил Ольберг, быстро скользнул по нему взглядом и нашел то, что искал.

С.: Конечно, они могут питаться, как и все остальные, если захотят. Обычно после двух смен в столовой устраивают еще одну…

Он порылся в бумагах и нашел список экипажей экскурсионных судов за последние пять лет. Прочел список, взял карандаш и поставил крестик возле одной из фамилий. Там было написано:

Изаксон Гёта, официантка, адрес: Польхемсгатан, 7, Стокгольм. С 15 сентября 1964 года работает в ресторане «SHT»[33]. «Диана» 1959–1961, «Юнона» 1962, «Диана» 1963, «Юнона» 1964.

Рядом с фамилией не было никакой пометки, говорящей о том, что Кольберг или Меландер ее допросили.

Все номера службы вызова такси были заняты, он надел шляпу и плащ, поднял воротник и по размокшему снегу направился к станции метро.

Метрдотель в ресторане «SHT» был хмур и замкнут, но подвел его к одному из столиков, которые обслуживала фрёкен Гёта, рядом с кухонными дверями. Мартин Бек сел на стул под стенкой и взял меню. Изучив его, он принялся рассматривать зал.

Большинство столиков были заняты, почти ни одной женщины. За несколькими столиками сидели одинокие мужчины в возрасте за пятьдесят. По тому, как они доверительно разговаривали с официантками, чувствовалось, что это постоянные посетители.

Мартин Бек наблюдал, как официантки носятся на кухню и обратно. Он пытался угадать, кто из них фрёкен Гёта, и прошло почти двадцать минут до того, как он об этом узнал.

У нее было круглое милое лицо, большие редкие зубы и короткие, растрепанные волосы, цвет которых Мартин Бек определил как льняной.

Он заказал хлеб, мясо по-морскому и пиво, ел медленно и ждал, когда закончится полуденный час пик. Когда он доел и выпил два кофе, у фрёкен Гёты ушли последние посетители и она подошла к его столу.

Он объяснил, зачем пришел, и показал ей фотографию. Она взглянула на нее и сняла с себя прилегающий белый жакетик.

– Да, – сказала она, – я хорошо его помню. Не знаю, кто он, но на пароходе он ездил часто. По крайней мере, на «Юноне» и «Диане».

Мартин Бек снова показал ей фото.

– Вы в этом уверены? – спросил он. – Снимок очень нерезкий. Может быть, это не он?

– Нет-нет, это точно он. Он всегда был так одет. Я помню этот пиджак и кепку.

– Вспомните, может быть, вы видели его прошлым летом? Вы ведь тогда работали на «Юноне»?

– Секундочку, мне нужно подумать. Честно говоря, не помню. Там всегда много народу. Но летом прошлого года я, помнится, пару раз его видела. Тогда я плавала на «Диане», и моя коллега, вторая официантка, была с ним знакома. Помню, они разговаривали. Мне кажется, у него не было каюты и он всегда проезжал только часть пути. Он был палубным пассажиром, припоминаю, приходил в столовую во вторую или третью смену, но нерегулярно. Может, я ошибаюсь, однако мне кажется, что он ездил до Гётеборга.

– А где живет ваша подруга?

– Я бы не сказала «подруга», просто мы вместе работали. Где она живет, не знаю, но помню, что после окончания сезона она всегда уезжала в Векшё.

Фрёкен Гёта перенесла вес тела на другую ногу, скрестила руки на животе и устремила сосредоточенный взгляд в потолок.