— Не пререкайся! И пошли на кухню. Дети, следуйте за мной.

Она двинулась на выход и уже на лестнице сообразила, что не знает, где тут кухня. Но отступать нельзя, позади — вся гордость русской женщины! Роза подбоченилась, несмотря на свой балахон, и решительно взялась за перила.

Тело подчинялось ей уже практически полностью. Она даже не покачнулась, а ноги сами искали ступеньки и находили их. Ощущение, не оставлявшее Розу с того момента, как она встала с кровати, — управлять деревянной куклой, дёргая за ниточки — растворилось в небытие. Теперь хозяйкой тела была она, Роза Дмитриевна Егорычева, прожившая на свете восемьдесят два года, маявшаяся давлением и тахикардией, камнями в желчном, одышкой, сосудами и варикозом. Тело не маялось ничем. Абсолютно никакой боли. Только желудок ещё поджимало от голода, и голова легонечко кружилась. Но это нормально, это пройдёт. Зато к ней вернулось зрение, а мышцы приятно пружинили при каждом движении.

Никогда не думала Роза отыскать это чувство всемогущества, присущее только молодости!

Словно окрылённая надеждой, что всё будет хорошо, она спустилась на нижний этаж и оказалась в огромном каменном холле. Ни дать ни взять — фойе в их больнице: те же высокие потолки, то же гулкое эхо, тот же каменный пол, правда, совсем не полированный. А ещё в больнице не было такого количества нищих, сидящих прямо на камне, на подстеленных лохмотьях.

Роза растерянно обвела взглядом чумазых женщин, детей и стариков. Сердце замедленно стукнулось в грудь. Ого… Лечить не перелечить… А глаза какие! Какие худые лица… Какие маленькие рахитичные дети! Отовсюду кашель, стоны, хрипы…

Холодные пальцы коснулись её руки, и Роза вздрогнула, опустив взгляд. Поймала глаза мальчика.

— Я хочу есть.

— Сейчас, миленький, — машинально ответила Роза, внезапно осознавая масштаб катастрофы. Человек двадцать точно. Плюс персонал. Половина — немощные. Как замок ещё держится? На честном слове, ей-богу! На идее? Да, это возможно. Как наши в войну…

Нет, не надо думать о той войне. Сейчас есть вещи поважнее. Роза обернулась к Манни и спросила:

— Кто эти люди?

— Крестьяне из окрестных деревень, — с оттенком легчайшего, почти незаметного презрения ответила девочка. — Попросили защиты, вот, живут тут… Жаль, что вы, Розалия, не помните, из каких соображений решили дать им кров.

— Наверное, из соображений человеколюбия и гуманности? — предположила Роза с усмешкой. Нет, Розита точно не была человеколюбивой. А какой? А хрен его знает. Пока бывшая обладательница сего тела Розе не нравилась ни на сантиметр. Эх, надо посмотреть запасы и потом заняться всеми этими людьми… Роза кивнула Манни:

— Где кухня? И покажи мне резерв еды.

— Да пожалуйста, — та пожала плечами и махнула рукой в сторону: — Кухня там.

Кое-как они пробрались через живой ковёр из людей, и Роза подобрала балахон, чтобы не мотался по головам. Манни живо наклонилась, дёрнув за ткань:

— Не срамитесь! Надо было одеться хотя бы…

— Прекрати стонать, — фыркнула Роза. — Узнаю всё, что мне надо, и оденусь.

— Вы хозяйка, лисса Розалия, вы лицо нашего замка! Нашего рода!

— Лисса Магнолия, — Роза глянула девушке прямо в тёмные блестящие глаза. — Не ты ли собиралась стать лучником? Это не слишком-то красиво для вашего… нашего мира? Или я ошибаюсь?

Манни побледнела, покраснела, потом топнула ногой:

— Да, хотела! И хочу! А замуж не пойду, так и зарубите это себе на носу, дорогая сестрица!

— Господи, да никто тебя замуж не гонит, — пробормотала Роза. — Наташка такая же была…

— Кто такая Наташка?

— Никто, — быстро ответила Роза и толкнула дверь без ручки: — Это, что ли, кухня?