Роза моргнула раз, другой, потёрла глаза. Улыбка бога не исчезла. Да и сухие цветы, венком надетые на шею статуи, вдруг чудесным образом ожили, расправили лепестки, в часовне запахло летом.

– Ни за что не поверю! – сказала сама себе Роза. – Это просто галлюцинации.

Статуя бога нахмурилась:

– Интересно, почему ты считаешь меня галлюцинацией? Сама же позвала!

– Я не звала!

– Ты сказала: «Эло», Эло – это я.

Статуя вдруг задвоилась, Роза снова зажмурилась, чтобы прогнать видение, а, когда открыла глаза, перед ней сидел на коленях у бога серый человечек. Он улыбался, как и статуя, а потом широким жестом обвёл часовню:

– Ну, как?

– Что как? – не поняла Роза. – Если вы хотите спросить: «Как мне пришёлся по душе новый мир?», я скажу – дерьмо, простите за выражение. Зачем вы меня сюда послали?

– Нет-нет-нет! Я не отвечу на подобные вопросы.

Возмущение, поднявшееся из глубины живота, заставило её выкрикнуть:

– Да как же так? Разве я не заслужила немного уважения? Разве не заслужила отдых в раю?

Эло хмыкнул, с любопытством разглядывая Розу с ног до головы:

– Э, душа моя! Ты же не верила в меня! Ты вообще не должна была попасть ни в рай, ни в ад, ни даже в чистилище. Это ангел ошибся, ну да я его прощаю.

– А вы вообще кто?

Спросила, а сердце гулко ударилось о грудь, замерло, затикало, словно украдкой. Эло покрутил головой:

– А меня называют все по-разному. Кто богом, кто аллахом, кто творцом или ещё вседержателем. Тут меня зовут Эло.

– У-у-у, – протянула Роза, – как же вы умудряетесь за всеми так следить и всех спасать? На два мира работать сложно!

– Не два! – засмеялся серый человечек и показал запястье с чётками из серебристых бусин, нанизанных плотно на нитку, в несколько рядов облегающих руку: – Вот как создам новый мир, так добавляю одну бусину. У меня их много, и все любимые!

Роза выпрямилась, хмурясь, и посмотрела прямо ему в глаза. Попыталась сформулировать и подытожить:

– Значит, это вы бог. Но как вы… Разве можно быть повсюду одновременно?

– Можно. Нет, я, конечно, делегирую. Но стараюсь всегда сам следить за своими детьми.

Он снова улыбнулся, и Розе стало не по себе. Всё-таки кто-то следит и знает о её поступках, о том, что подписи подделывала… Хлеб украла… А вдруг та женщина не выжила?

– Выжила, – усмехнулся Эло, и Роза вздрогнула. Он ещё и мысли читает! Разозлилась. Сидит тут такой весь из себя добренький, а то, что люди в замке умирают, его не касается! Мог бы, между прочим, варваров и домой отправить, ему это раз плюнуть! Но нет, он будто бы ни при чём, играется в куклы, как жестокий ребёнок!

– Не надо так, – он качнул головой укоризненно. – Я не кукловод, ни в коем случае. Я всегда даю своим детям свободу выбора. И те, кто осаждает замок, тоже мои дети.

– Война – это плохо! Это… это такая вещь, которую нельзя допускать!

Голос Розы сорвался на самой высокой ноте, и Эло приложил палец к губам:

– Ты хочешь, чтобы тебя услышали снаружи?

– Пусть слышат! Решат, что на их глазах случилось чудо, и я разговариваю с богом! А что мне посоветует бог? Сдать замок захватчикам или подыхать медленной страшной смертью?

Эло соскочил с коленей статуи, оказавшись совсем рядом с Розой. Она вжалась в дверь, внезапно испугавшись божьего гнева. Если это правда, и он на самом деле тот, за которого себя выдаёт, то может испепелить её на месте одним лишь взглядом!

Но бог не сердился. Он снова улыбался. И выглядел, как старшая медсестра Горячева, которая знала всё обо всех и тщательно хранила компромат в глубинах своей памяти. Роза поёжилась, снова спросила, только чтобы прервать паузу: