Стамос заказала чипсы с соусом из авокадо и «Маргариту». Дивайн взял «Бадвайзер».

– Здесь продают неплохой эль, – заметила Стамос, глядя на банку с пивом.

Дивайн сделал большой глоток и сказал:

– Меня и «Бад» вполне устраивает.

– Вчера ты пил «Саппоро».

– Ну, мне так захотелось.

– Ты был в Японии? – спросила она.

Дивайн кивнул.

– А еще в Корее, в Германии и десятке других стран, куда отправляют солдат.

– Но чаще всего ты обитал на Ближнем Востоке?

– Да, в основном там.

– В настоящих боях участвовал?

– Разумеется. Ты хотела поговорить про Сару?

Стамос опустила взгляд.

– Она всегда казалась очень серьезной. Я… Я и впрямь к ней приглядывалась. Кое-кто из окружающих был похож на суицидника – но только не она.

Дивайн кивнул и произнес:

– Мне тоже так казалось. Но ты говорила, что редко с нею виделась.

Стамос по-прежнему старалась не встречаться с ним взглядом.

– Не совсем так. Знаю, из-за рейтинга в «Книге» нас считают злейшими врагами. – Она выдержала паузу и отпила из бокала, глядя на статую Свободы. – Но в жизни есть не только работа.

– Как говорили мои старые армейские товарищи: «Это и ежу, Дивайн, понятно».

Она украдкой покосилась на него.

– Дивайн… Разве это не ирландская фамилия? Ты не похож на ирландца.

– Мой отец – стопроцентный ирландец: светлокожий и рыжий. Но по материнской линии я грек. Бабушка и дедушка приехали с острова Миконос.

– Значит, ты уродился в мать?

– А ты гречанка с обеих сторон?

– Да, – кивнула она.

– Братья или сестры есть?

– Четыре сестры. Все старшие.

– В доме, наверное, был тот еще бедлам, – в шутку сказал Дивайн.

– Естественно, – серьезно ответила девушка.

– Прости, глупая вышла фраза.

– А у тебя братья или сестры есть? – поинтересовалась Стамос.

– Да. Намного умнее, успешнее и богаче меня. Прекрасно устроились в жизни.

– Да ладно! – скептически фыркнула она.

– Серьезно, – ответил Дивайн. – Чистая правда. Оба намного старше меня и сделали шикарную карьеру.

– Ты, должно быть, ими гордишься.

– Я рад, что у них все хорошо.

Он с жадностью допил пиво и махнул официантке, чтобы та принесла еще банку.

– Итак, вернемся к Саре. Когда ты видела ее в последний раз?

– Примерно неделю назад. Она приходила ко мне в кабинет.

Дивайн озадаченно моргнул.

– Зачем? Ты же говорила, что вы работали над разными проектами.

– Да. На одном ипподроме, в соседних стойлах.

Стамос отпила «Маргариту», облизнув соленый краешек стакана, выжала дольку лайма на чипсы и принялась за гуакамоле. Дивайн смотрел, как она ест, потом на мгновение повернулся к воде, прежде чем снова взглянуть на девушку.

– Тогда зачем она приходила?

– Ты что, решил поиграть в детектива?

– Обычное человеческое любопытство. Так зачем?

– Спрашивала об одной пьесе.

Дивайн встрепенулся:

– Что за пьеса?

Стамос покрутила в руках бокал, смотря на воду, будто там были ответы на все вопросы.

– «В ожидании Годо». Видел такую? Я про нее даже не слышала.

Дивайн кивнул:

– Видел. Здесь, в Нью-Йорке, еще до армии.

– Правда? Я думала, ты в юности шлялся по барам и зависал с девчонками.

– В школе у меня был хороший учитель английского, Гарольд Симпсон. Я сказал ему, что собираюсь поступать в Вест-Пойнт. Он посоветовал сходить на спектакль. В то время пьесу ставили на Бродвее.

– Почему он так сказал? Не хотел, чтобы ты шел в армию? – спросила Стамос.

– Не совсем. Он служил во Вьетнаме. Его призвали. Вернулся он категорически настроенным против войны. Страна обошлась с ним и с другими ветеранами, как с последним отребьем. Так нельзя: ты сражаешься изо всех сил, исполняешь свой долг, а возвращаешься в полную нищету.

– И все-таки: почему он предложил тебе посмотреть эту пьесу?