– О чем ты?! Я рада, что Юрка давно уже взрослый и самостоятельный, не обуза, а друг! А ты такое! И потом, я никогда чужого не приму… Просто
не смогу себя заставить.
– Я тоже. Ладно, это я так… Но я вот, например, страдаю от того, что Ромка, гад, так быстро вырос.
И все издержки его взросления, девка эта, хата
съемная, плохое питание – а он еще и курит нато-щак, – все это меня просто в ступор вгоняет!.. Валя, а Геннадий Павлович не может сам салфетки себе
выписать? Да бери уже, раз пришла. Безответст-венность сплошная. Я что, бюро добрых услуг?!
Бери и иди! Да, ровно в четыре приму ее.
– А мне девушка одна очень нравится. На Ген-кину медсестру чем-то похожа.
– Ну… цирк приехал! Хотя сейчас это чуть ли
не норма. Но ты все-таки не Рената.
– Пффф… Я вообще не про это. Она мне как
произведение искусства нравится, какой-то своей
инаковостью. Я думала, такие уже не водятся.
Вижу в ней себя – такую, какой никогда не смогла
бы стать.
– Любишь ты так, напоследок, огорошить. Давай, беги! В следующий понедельник придешь.
А ты как думала, милая моя? Если хочешь Голливуд, еще долго походить ко мне придется.
– Пока-пока.
– От дура шизанутая… Когда жить для кого-то
не получается, всякой хренью бабы начинают стра-дать… Валя, приглашай!
22
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
Надя и Люба
8 октября
Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайоне
«Кунцево» – Московская область. КП «Сосны»
– Люба, привет) Я не слишком поздно?) Можно тебе кое-что очень личное написать?
– Конечно. У тебя проблема?
– Проблема? Я жить не хочу.
– Опа… Так сразу… Да ты чего?! Напилась, что
ли? Где ты вообще?
– Дома.
– А любимая семья?
– Спят все.
– И с чего тебя вдруг накрыло? Признавайся, мужик?)
– Нет мужика. Вообще ничего нет. Стагнация.
– Так ты все-таки пьешь втихаря?
– Бокал красного вина.
– Дорогая моя, это все осень. Дефицит витами-на Д. У нас солнце почти по самый июль не вклю-чали, потом на два месяца одолжение сделали
и снова выключили. Саму мотает в последние дни
не по-детски… И все-таки что стряслось?
– Пресно. Пусто. Невыносимо.
– Блин, ты же счастливая мать! И, наверное, жена?
– Я им совсем не нужна. Они все чем-то заняты.
– И второклассник?
– И второклассник. Он же папин сынок. Хок-кей с шести лет, а я так – подай, отвези.
23
Полина Елизарова
– Ща, погоди! Будь здесь, что-то мать звонит, отвечу.
– Ок.
– Вот черт… Дядька умер. Поехал, божий человек, в деревню к родственникам, бухал, видать, по-черному и помер во сне.
– Ой, прими мои соболезнования…
– И все ведь опять на меня, будто я железная!
У матери язык заплетается: то ли водки жахнула, то ли с валокордином переборщила. А что она еще
умеет? Только паниковать и вопить… Своей семьи
у дядьки давно нет, друзей, похоже, тоже. Снова
все дерьмо в меня летит. Выходит, никто другой
сделать ничего не может.
– А муж? Он разве не помогает?
– Муж… Я часто забываю, что он есть. По фигу
все мужу, даже ставить в известность нет никакого
смысла. Приобнимет для вида, а мне от этого только хуже. Ох… Завтра придется агента искать, до-веренность оформлять, документы на транспорти-ровку.
– Сочувствую.
– Надя, он ведь жить хотел! Больной весь, псо-риазный, бухал всю дорогу, а жить хотел! А теперь
вот гниет в глуши его труп… Мать сказала, его на
третий день только нашли. Ты поняла меня?! Выброси всякую хрень из головы. Не нужна она никому. Слова это все, пустые слова.
– Буду стараться.
– Вот. Давай, учи свой испанский и спать ло-жись. Утро вечера мудренее. До связи.
24
РОВНО ПОСРЕДИНЕ, ВСЕГДА ЧУТЬ БЛИЖЕ К ТЕБЕ
– Держись там. И прости меня за глупость.
Вырвалось.
– Не парься. И не пропадай.
Вера и Надя
9 октября