Что можно ответить на этот вопрос?! Ведь корреспондент «Дейли миррор», вернувшись из Москвы, писал: «Моя самая большая новость из России: люди выглядят там как все люди. У них определенно нет двух голов, и говорят они на человеческом языке».

А вот еще один диалог:

– Согласитесь, это ужасно плохо, что в России нельзя открыть частный завод?

– Что правда, то правда! Для частного бизнеса Россия – очень плохая страна. Но возможность критиковать оставляю за вами, ибо Шекспир сказал однажды: «Никогда не говори о себе плохо, это делают твои друзья».

– Ого!.. – раздается всеобщий смех.

– Скажите, а русские имеют чувство юмора?

– Вы только что смеялись!

– О да, сами вы имеете чувство юмора. Но вы прожили в Англии несколько месяцев и стали наполовину англосаксом.

Снова взрыв смеха.

Немало наивных вопросов задали и молодые тори Норича. И все же осенью 1957 года чувствовались перемены в настроениях англичан. Консерваторы, воспитанные на ненависти к социализму, больше не верили в «коммунистическую агрессию».

– Если бы Россия хотела на нас напасть, – сказал один тори, – она сделала бы это сейчас. Англия и Америка беззащитны. Мы не имеем межконтинентальных ракет, какими располагают русские.

Слова о том, что нужны переговоры на высшем уровне, вызывали одобрительные выкрики из зала. Почетный секретарь организации Мэри Стивенсон заявила:

– Мы помним приезд советских лидеров в Англию. Молодые консерваторы поддерживают англо-советскую декларацию о мирном сосуществовании. Мы не верим в коммунизм, но иного выхода нет: необходимо сосуществовать…

Дискуссия продолжилась в пивном баре, куда меня пригласили будущие руководители норичского бизнеса. Юноши сняли пальто и плащи, и все предстали в темных костюмах, белоснежных рубашках и ярких галстуках. Некоторые вместо галстуков нацепили «бабочки». Девушки были в одноцветных ярких свитерах, четко обрисовывавших линии их фигур. Лишь на одной было декольтированное платье. Мы разговаривали подле остывающего камина.

– Какие привилегии у русских комсомольцев? Они получают больше, чем обыкновенные рабочие?

– В Москве есть кинотеатры?

– Ваши спортсмены – лучшие в мире. Это правда, что всех русских, как солдат, насильно заставляют заниматься спортом?

Сердиться мне не положено, хотя так и подмывает высмеять этих молодцов. Как определишь: по наивности задают они подобные вопросы или провоцируют? Говорят вежливо, извиняются, что, мол, последует неприятный вопрос.

– Вам нравятся английские сандвичи? – спрашивает паренек, протягивая тарелку с бутербродами.

– Разве они английские? Пшеница – канадская, ветчина – датская.

Я рассказал, что, впервые попав в Лондон, зашел в магазин купить себе что-нибудь на ужин. Кроме картофеля, молока, масла, там ничего не было английского. Но полки не пустовали: на них красовались горки ананасов, привезенных из Британской Гвианы, бананов из Африки, кофе из Колумбии, – можно перебрать все уголки колониального и полузависимого мира, чтобы закончить список. Меня перебивают:

– Старой Британской империи не существует. На ее месте создан «коммонуэлс» – содружество наций.

– Все же у Англии осталось еще немало колоний.

– Да, но все они получат самоуправление. Прежде чем уйти из колоний, англичане должны научить туземцев управлять…

– За этим, стало быть, задержка? Чем вы объясните демонстрации англичан против зверских расправ в Африке?

– Очень просто! Провокация коммунистов! – не унимался паренек, угощавший сандвичами.

– Однако против этих расправ протестуют члены парламента – лейбористы. Их не назовешь коммунистами.

Разговор грозил достичь наивысшего накала. Вмешалась девушка в декольтированном платье и перевела разговор, казалось бы, в другое русло.