Она поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю ее за щиколотку.

– Подожди, – говорю я.

– Убери руку.

– Я правда хочу помочь ему воплотить свое видение…

– Отъебись.

Она высвобождается из моей хватки и уходит.

У нее хорошее чутье. Я должен был проявить больше алчности. В Нигерии идеалистам не доверяет никто, даже фундаменталистские церкви. Поэтому Жака и ждет смерть. Наверное.

Я слежу за штаб-квартирой Кехинде глазами и разумом, надеясь, что Жак объявится там. Вот и все мои занятия: я рою канавы, моюсь и ем на рабочем месте, а потом прихожу сюда и жду. К пятьдесят первому дню я делаюсь таким жилистым, словно копал всю свою жизнь, – и тут Жак врывается в инопланетную мыслесферу с такой силой, что мне кажется, будто он прибыл сюда лично. Это не так.

Уже вечер. Лист рифленого железа, на котором я сижу, согревает задницу иссякающим солнечным теплом. Я вижу, как помощница Жака садится в джип вместе с Кехинде. Они едут на встречу с ним, а у меня нет машины, чтобы пуститься в погоню. Гонимый инстинктом, я перепрыгиваю с крыши на крышу, чтобы не упустить джип из виду. Это не паркур; это спотыкающаяся импровизация, бег на грани падения, едва не вгоняющее меня в паралич переживание в зеленом свечении купола. Я не обращаю внимания на ругань обитателей хибар, чьи крыши попираю ногами; как минимум однажды моя левая нога проваливается внутрь. Когда джип останавливается, я понимаю, что они ехали вовсе не на встречу. Они ехали на поединок. У одного бойца над головой, точно нимб, завис чужой – из тех, которых прозвали «фонарями», другого сопровождает гомункул. Интересный выбор. Борцы, усиленные инопланетянами. Только в Роузуотере.

Гомункул – это часть коллективного разума, покрытая нейротоксичной слизью. Он выглядит как необычайно маленький безволосый человечек с блестящими глазками. Отдели его от стаи – и он привяжется к ближайшему млекопитающему. Тому, кого он выбирает, нейротоксин не страшен, так что этому бойцу ничего не грозит. В отличие от его соперника. А фонари похожи на китайские бумажные фонарики и выдыхают облака галлюциногенов. Поединок будет либо длинным и захватывающим, либо коротким и жестоким. Я оглядываюсь в поисках Жака, но это ни к чему. Он выходит на ринг перед началом боя и толкает небольшую речь. Я спрыгиваю с крыши и начинаю движение к рингу; перекладываю пистолет за пояс – он кажется тяжелым и горячим. Я отталкиваю людей с пути и мысленно успокаиваю их – мне не нужно, чтобы меня отвлекали. Жак прямо передо мной, примерно в тридцати ярдах. Я…

Все останавливается.

Звуки умирают, ветер стихает, люди перестают двигаться, и не только двигаться – думать тоже. Надо мной парит грифон. Грифон: орлиная голова, орлиные крылья, львиное тело – мифическое создание из легенд. Почему я вижу грифона? Он снижается, почесывается клювом, а потом поворачивает голову и смотрит на меня одним глазом. В его взгляде есть что-то знакомое.

– Ах да. Эрик-из-Лагоса-и-Йобурга. Точно. Что ж, Эрик, если ты это видишь, значит, ты нашел Джека Жака, а это, боюсь, означает, что твоя жизнь в опасности и у тебя есть всего несколько минут, чтобы начать действовать.

– Что ты…

– Что я делаю у тебя в голове? Я не у тебя в голове. По крайней мере, не прямо сейчас. Я побывал там раньше, и оставил… нечто вроде послания, которое должно было активироваться при этих обстоятельствах.

– Но я помешал твоей попытке вторжения.

Это он, тот рекрут с армейской стрижкой, которого я встретил, когда получал приказ. Кааро.

– О да. Очень смешно. Нет, ты мне не помешал. Я просто позволил тебе считать, что ты это сделал. Эрик, у нас нет на это времени. Убийца – не ты.