– Мы окрестили его Попрыгун, – поведал Ливнев.

– Что это за диво? Это зверь?

– Внешне существо походит на человека мужского пола, но это не человек. Благодаря строению задних конечностей, может выпрыгивать на высоту до двенадцати аршин. Изловлен нами на Дальнем Востоке. Жил в лесу, питался мелкими грызунами, хватал белок и низко пролетающих птиц. Великолепно видит в темноте. Чрезвычайно хитер. На контакт идет крайне неохотно, из одежды признал только сорочку, да и то ценой наших неимоверных трудов. Брюки же рвет в клочья. Речевой аппарат не развит, но из разговора понимает много. Больше, чем показывает…

Словно в подтверждение слов Ливнева существо, пронзительно крикнув, сорвалось с места и взвилось под потолок, обитый чем-то мягким. Приземлившись, равнодушно повернулось к посетителям спиной и принялось вычесывать в подмышке длинными пальцами с крепкими черными ногтями.

– Откуда же это… Оно… Взялось?..

Ливнев развел руками.

– Может, продукт мутации. Может, неизвестный науке вид живого существа… А может, перед нами грех человеческой самки и зверя…

– Тьфу, ты! – Тирашев перекрестился. – Прости Господи…

– Никак не реагирует ни на святое распятие, ни на образа и равнодушен к святой воде. Наш следующий… э-э… гость. Прошу!..

В помещении царил полумрак, крохотное оконце забрано плотной шторкой. От пятерки толстых свечей в подсвечнике по углам метались тени. Стол, кровать с тумбочкой, зеркало и кресло с высокой спинкой: обычная меблированная комната, если бы не все та же вмурованная в стены решетка с толстыми прутьями. В кресле сидел молодой человек, пергаментно бледный, с заострившимися скулами, он уставился на вошедших немигающим взглядом. В черных, неестественно больших зрачках его плясали, отражаясь, огоньки пламени, и от этого Александру Егоровичу сделалось не по себе.

– Здравствуй, Йохан.

Молодой человек не ответил, лишь вздохнул, от чего колыхнулись темные, ниспадающие до плеч волосы.

– Что ты читал сегодня?

– Все то же, – Йохан разлепил тонкие бескровные губы. – «Фауста», – он отбросил на кровать пухлый томик, раскрытый на середине. – Что еще может читать вампир?

Слова выходили у него с каким-то шелестящим присвистом, словно змеиная кожа скользила по камню.

– Вампир?! – Тирашев отшатнулся.

– Чесночные котлеты, – парировал Йохан, брезгливо подернув щекой.

– Он боится чеснока! – министр вцепился Ливневу в рукав.

– Не боюсь, – прошептали тонкие губы. – Противно…

– Йохан, прошу, повежливее.

– А что ты мне сделаешь, Ливнев? – Йохан вскочил, приблизился одним кошачьим прыжком и склонил голову на бок. – Убьешь? Сделай милость!.. Что может быть хуже такой жизни? Я гнию здесь заживо, я подыхаю! За что?! – Йохан вцепился в прутья так, что те скрипнули. – Меня таким сотворил Бог! Бог!! Бог!!!

Ливнев остался спокоен.

Йохан сложил руки на груди и демонстративно отвернулся.

– Я голоден, – произнес он.

– Я знаю, – Ливнев кивнул и крикнул он в приоткрытую дверь: – Вортош!

– Харчи вурдалаку! – прозвучала команда где-то в глубине коридора.

Появилось трое молодых людей, вооруженных револьверами, выжидающе остановились.

– Йохан, порядок тебе знаком, – проговорил Ливнев.

Вампир послушно просунул в отверстия решетки запястья, на которых тотчас сомкнулись толстые стальные обручи. Наружная дверь камеры закрылась, в лицо Йохану уставились два револьвера и только после этого за решетку, отперев несколько замков, шагнул человек с подносом в руках. Поставил на стол графин, на треть наполненный густой темно-красной жидкостью, тонкостенный бокал, положил рядом белоснежную салфетку и удалился.

– Человеческая, – шевельнув тонкими ноздрями, прошептал Йохан.