– Я не хотел это брать. Но кто может сопротивляться твоему отцу? Якобле, ты – деловой парень, но твой отец – это совсем другой человек, он действует как император!

В это мгновение наверху в городе зазвучал колокол, к нему присоединился второй, и затем звон всех колоколов Ротенбургa пронзил воздух.

– Что это? – возбужденно воскликнул Якоб Топплер.

– Может, ты подумал, что это в твою честь, поскольку ты снова вернулся домой? – насмешливо ответил Еппеляйн. – Нет, Якобле, это не для тебя. Сегодня в полдень в город прибывает кардинал, твой отец собственной персоной встретил его в двух чacaх езды от города. В пять чacoв всем гражданам приказано явиться на рыночную площадь, там должны огласить послание Святого Отца из Рима.

– Что за оказия! – воскликнул Якоб и вскочил на лошадь. – Тогда мне надо поспешить, чтобы не пропустить это. А ты, Еппеле, не хочешь послушать?

– Какого дьявола! – ответил рыцарь и пренебрежительно сплюнул. – Из поповского сословия я могу терпеть только самых низкостоящих, паломников. Среди них еще попадаются честные малые. Однако, когда я вижу прелата, то у меня пересыхает в глотке и по спине бегут мурашки. У меня здесь поблизости есть убежище и я не ночую в вашем городе. До свидания, Якобле. Удачи тебе!

Он покровительственно кивнул сыну бургомистра города Ротенбурга и пришпорил свою клячу.

Якоб Топплер, быстро как только мог, въехал вверх на гору, обменялся со стражем у въездных ворот несколькими приветственными словами и поспешил к рыночной площади.

Там уже собрались все способные носить оружие жители Ротенбургa, их жены и дети толпились за ними, а простой народ заполнил улицы, отходящие от рыночной площади. В самых передних рядах, ближайших к ратуше, стояли члены благородных семейств, которые не входили в настоящее время в Совет. Спешившись, Якоб Топплер присоединился к ним. Некоторые окликали его, другие протягивали руку для приветствия, но у него не было времени, чтобы остановиться и вступить в беседу. Когда колокола умолкли, в окнах наверху показались головы ответственных членов муниципалитета, и на украшенный пурпурными коврами балкон вышли три человека. Первый был приезжий кардинал, маленький, изящный южный итальянец, на желтом лице которого странно светились и загадочно сверкали черные глаза. За ним показалась массивная, крестьянского вида, фигура аббата из Хайльсбронна, и, наконец, затмевая собой обоих высокопоставленных церковных служителей, вышел бургомистр свободного имперского города и фельдгауптман, полевой капитан, Генрих Топплер.

Бургомистр держал в руке пергамент, и в то время как кардинал и аббат уселись в два богато украшенных кресла, он близко подошел к перилам. Он взмахнул правой рукой в знак того, что хочет говорить, и тотчас замолкли все разговоры и шепот, и наступила полная тишина. И тогда над большой рыночной площадью раздался его звучный голос :

– Достойныe уважения господa, гражданe и жители Ротенбургa! Вы знаете, что мы храним в нашем городе драгоценность, которой завидуют во всех немецких и чужих землях. Это хрустальный сосуд со святой и дорогой кровью нашего господина и спасителя Иисуса Христа. Многие тысячи благочестивых пилигримов каждый год приходят к нам, чтобы поклониться этой величайшей святыне. Но вот что я держу в своих мыслях: сейчас приходят многие – но их должно быть еще больше. Поэтому я тайно послал нашему святому отцу в Риме, его Святейшеству Папе Иннокентию, прошение. И я покорнейше просил его, чтобы он оказывал особое благоволение для всех тех, кто паломничает в Ротенбург к святой крови. Бог склонил ум нашего святого отца к тому, чтобы он снизошел к просьбе его покорнейшего слуги. И Его Святейшество так высоко почитает наш город, что велел господину кардиналу, отправляющемуся в Германию, передать нам его благословение и это письмо. Я прошу досточтимого господина аббата перевести это послание для вас на немецкий язык.