– Вас понял, Ваше Высокоблагородие!

Все́волод Фёдорович продолжил. – Знаки отличия снимайте, оденьтесь в гражданскую одежду. Вы русские, но не на службе. Никто не должен определить вас как членов экипажа «Варяга»… Лейтенант, перед выходом зайдете ко мне, вручу вам несколько экземпляров уникального оружия. Придется прихватить с собой исключительно трофейное добро, ничего из штатного вооружения приказываю не брать.

– Ясно, Ваше Высокоблагородие! – Поддержал лейтенант Евгений Беренс.

– Средства на сие мероприятие выдам лично… и еще – он положил свою широкую, тяжелую ладонь правой руки на плечо лейтенанта, – проявите бдительность и максимальную осторожность! Вы нужны мне целые, здоровые, с нужной информацией и живыми заложниками.

Взглянув на карманные часы, капитан сделал глубокий вдох и шумный очищающий выдох. – На сборы вам хватит пары часов. В двадцать часов можете покинуть борт и приступать… Лейтенант, за полчаса до выхода найдите меня в ходовой рубке. – Он по-отечески оглядел присутствующих добрым взглядом, – вопросы есть?

– Ваше Высокоблагородие, вопросов не имеется! – мгновенно ответил лейтенант Евгений Беренс.

Ван, сидя за небольшим обеденным столом, нервно крутил пальцами левой ладони потертую солонку с солью, которая была исполнена из маньчжурского кедра. Потрескавшаяся от старости ножка стола так иссохла, что пара гвоздей, которыми она крепилась к столешнице едва справлялись со своей функцией. Каждый раз поле того, как Ван делал один оборот солонки вокруг ее оси, его локоть по инерции опирался на стол, а последний в свою очередь издавал тонкий скрип, которой уже порядком нервировал Йонг.

Йонг расположился за длинным чайным столиком в противоположном углу от Ван. Их разделяли шесть метров и небольшая напольная ширма, которая номинально выполняла роль межкомнатной перегородки. За чайным столиком кипел процесс, однако упомянутый процесс был совсем не связан с чайной церемонией. Между поверхностью стола и руками Йонг перемещались три винтовки Тип 30 Арисака калибра 6,5 мм. Не смотря на относительную новизну данной модели винтовки (поступила на вооружение разных армий с начала 1899 года) винтовки, которые находились в распоряжении Йонг были сильно потрепаны и однозначно побывали на стрельбах ни одну сотню раз. Этот факт не умолял любовь Йонг к данному оружию. Он поочередно чистил, обрабатывал и смазывал все рабочие поверхности каждого огнестрельного экземпляра с той тщательностью, с какой любой придворный кондитер украшает свой десятитысячный десерт перед подачей на стол императора.

– Ван, у меня всего четырнадцать патронов на три винтовки. Это значит, что одна винтовка недополучит один патрон в свой внутренний магазин. Но если ты сейчас не прекратишь крутить эту дрянную солонку, то винтовка недополучит ни один патрон, а два, потому что этот самый патрон окажется в твоей голове!

Ван положил солонку на стол.

– Ты сегодня излишне напряжен. Наши предки учили нас, что спокойствие – это основа здорового рассудка, – мягким тоном ответил Ван. Встав из-за стола, он подошел к подоконнику, налил себе в стакан воды из графина и, сделав пару глотков, продолжил. – Нам пока не о чем беспокоиться, Мэй еще не пришел, возможно, эти винтовки нам сегодня не пригодятся.

– Эти предатели чхинильпха5 всегда что-то задумали! Мы же знаем, что к середине месяца у них всегда расчетный период, точно что-то будет! – с ноткой отвращения в голосе сказал Йонг.

– Возможно, задумали, но далеко не всегда об этом можно доподлинно узнать. – Все также спокойным, ровным тоном отвечал Ван.