Любимая Петрова дщерь Елизавета, провозгласившая себя наследницей его преобразований, забирала себе казенные доходы и, когда у нее просили денег на нужды государства, отвечала: «Ищите денег где хотите, а отложенные наши». Ее фавориты делали со страной, что хотели и, обогащаясь сами, привели финансы в полное расстройство. Губернаторы и воеводы, и их чиновники не получали жалованья и кормились взятками. Суды использовали законы только на пользу сильнейшему и богатейшему. При крайней жестокости законов правосудие заботилось лишь об интересах платившего дороже. Генерал-прокурора Сената Глебова даже при дворе считали плутом и мошенником.

Западные державы соперничали друг с другом, используя корыстолюбие российских вельмож, чтобы направить внешнюю политику восточного колосса в нужное им русло. Датский королевский двор периодически делал ценные подарки «жадному к интересу», как писал о нем Державин, временщику Елизаветы графу Петру Шувалову. Канцлер империи граф Алексей Бестужев-Рюмин при окладе 7 тысяч рублей в год получал еще «пенсион» от британского правительства – 12 тысяч рублей и требовал от него прибавки. Его постоянный соперник при дворе за влияние на Елизавету, граф Иоганн-Герман Лесток получал ежегодную пенсию в размере 15 тысяч ливров от главного врага Англии – французского двора. О чьих интересах прежде всего беспокоились эти государственные мужи?

Положение сложилось нетерпимое, и умная Екатерина II уже через месяц после восхождения на престол издала указ о борьбе со взяточничеством (июль 1762 г.). В нем говорилось, что нет не пораженного язвой лихоимства правительственного учреждения, и в торжище превратились суды: «…ищет ли кто места – платит, защищается ли кто от клеветы – обороняется деньгами, клевещет ли на кого кто – все происки свои хитрые подкрепляет дарами». Царским гневом грозила Екатерина неправедным судьям.

Но ничто не помогло, и годы спустя императрица признала свое бессилие – правосудие по-прежнему продавалось платившему дороже. Одному из своих придворных она даже подарила вязаный кошелек, чтобы ему было куда складывать взятки. Губернаторов она предпочитала не менять: старые уже награбили, а вновь назначенный начнет грабить сызнова. При дворе не скрывалось, что воинские командиры кормили солдат за счет населения, а казенные деньги, отпускаемые на их содержание, клали себе в карман. При годовом жалованье 700–800 рублей доход командира полка достигал 15–20 тысяч. Президенту Военной коллегии, ходатайствовавшему перед Екатериной за неимущего офицера, она ответила: «Если он беден – это его вина, он долгое время командовал полком».

Петр установил, что, прежде чем получить офицерский чин, дворянин должен прослужить солдатом. Те, кто не имел знатных покровителей или не мог дать кому следует взятку, так и начинали службу. Весь положенный срок рядовым солдатом прослужил Г. Р. Державин. Зато те, кто мог дать взятку или имел влиятельного покровителя, записывали в полк младенца, он числился на службе, в отпуске, но выслуга лет ему шла и присваивались чины. «Матушка, – сообщает герой пушкинской «Капитанской дочки» Гринев, – была еще мной брюхата, как я уже был записан в Семеновский полк сержантом по милости майора гвардии князя Б., близкого нашего родственника… Я считался в отпуску до окончания наук».

Со времен Петра пастыри превратились в государственных служащих, но только по духовному ведомству. Все пороки чиновничества были, естественно, присущи и священнослужителям. Бытописатель Андрей Болотов оставил потомкам свидетельство о мздоимстве в Тамбовской епархии: «Всему была положена цена и установление. Желающий быть попом должен был непременно принесть архиерею десять голов сахару, кусок какой-либо парчи и кой-чего другого, например гданьской водки». Архиерей узнал, что в местечке Раненбурге поп богат и имеет до трехсот ульев, он велел притащить его к себе и бить плетьми, покуда не вымучил из него 500 рублей.