Основные источники неопределенности на мировом нефтяном рынке, как мы видели, лежат за пределами России и, следовательно, находятся вне ее контроля, будучи обусловленными главным образом тенденциями в области технологий, экономики и демографии, на которые в той или иной степени влияют энергетическая политика и регулирование других государств, особенно покупателей нефти. У российской дипломатии будет мало рычагов воздействия на все то. Единственным временным исключением являются соглашения между производителями нефти, такие как соглашения ОПЕК+, которые, скорее всего, будут нестабильными и недолговечными.

Другой источник давления на нефтяные доходы России находится внутри страны. Добыча на зрелых месторождениях Западной Сибири продолжит снижаться, несмотря на усилия нефтяных компаний. Развитие новых месторождений будет продолжаться, но они будут менее продуктивными, чем традиционные старые месторождения, а общие затраты на нефть из новых месторождений (то есть капитальные затраты плюс эксплуатационные расходы) будут намного выше[154], в то время как месторождения арктического шельфа будут оставаться недосягаемыми.

Старые российские месторождения с их низкими эксплуатационными затратами останутся рентабельными, но к середине 2030-х годов их доля в общем объеме добычи может составить менее половины, а безубыточная экспортная цена нефти с новых месторождений вполне может оказаться выше мировых цен[155]. Таким образом, когда в России говорят, а это говорят часто, что российская нефть останется прибыльной при цене от 25 до 35 долларов за баррель, это правда только наполовину. Более высокие затраты на новых месторождениях будут завуалированы многочисленными субсидиями и льготами, предоставляемыми государством, и, даже если это может поддерживать прибыльность нефтяных компаний на бумаге, это будет происходить за счет государства и не поможет утаить фундаментальный вердикт: прибыльность экспорта нефти для России снизится. Это будет справедливо даже в том случае, если компании смогут поддерживать добычу на уровне, близком к сегодняшнему уровню в 11 миллионов баррелей в сутки, потому что затраты на дополнительную добычу неизбежно будут находиться в верхней части диапазона[156]. По мере роста затрат экспортная безубыточная цена – цена, за которую должна продаться экспортная нефть, чтобы обеспечить безубыточность, – будет неуклонно повышаться, и по мере ее повышения прибыль от экспорта для компаний и особенно для государства будет уменьшаться. Это произойдет, даже если глобальный спрос и цены останутся на нынешнем уровне.

Однако по мере того, как тенденция к сокращению глобального спроса на нефть будет углубляться, произойдет несколько вещей. Во-первых, спрос, вероятно, будет снижаться быстрее, чем предложение, поскольку государства, зависящие от нефтяных доходов, не захотят сокращать добычу и будут жестко конкурировать друг с другом через свои государственные компании, создавая дополнительный импульс для понижения цен. Во-вторых, спрос будет сильно зависеть от переломных моментов на технологическом передовом крае, таких как момент, когда электромобили, работающие на возобновляемых источниках энергии, наконец возьмут верх или когда пластик подвергнется общемировому запрету. Спрос на нефть в таких точках может начать быстро падать. В-третьих, в ответ на это будут сокращаться инвестиции в нефть, по мере того как инвесторы станут искать более привлекательные возможности, хотя продолжающийся прогресс в технологии и эффективности нефтяных месторождений, как правило, сдерживает какие-либо резкие падения предложения. К середине века все эти тенденции наберут полную силу, что приведет к низким и продолжающим снижаться ценам на нефть в 2050-х годах и в последующий период, даже в сценарии медленного перехода.