Премьер-министр Ахмет Давутоглу выступил с резким заявлением о том, что на турецко-сирийской границе введен особый режим реагирования на воздушные угрозы и через нее «и птица не пролетит», а также пообещал, что «в случае необходимости» турецкими вооруженными силами будут приняты «адекватные меры». Что подразумевалось под последним, Давутоглу не пояснял, но намек все же был достаточно прозрачен для того, чтобы его поняли не только в Турции.

Очевидно, что речь шла об эпизоде, произошедшем в мае 2015 года, когда турецкие ВВС сбили сирийский вертолет, пересекший границу и углубившийся на турецкую территорию. Но все же то была скорее «ответка» турок за случай трехлетней давности, когда в аналогичной ситуации сирийцами был сбит турецкий «Фантом» и погибли два пилота. Поэтому в общем и целом отношение к словам турецкого премьера насчет готовности к решительным действиям было спокойное, как к необходимому ритуальному политическому заявлению, за которым в отношении России не может последовать каких-либо практических шагов.

Зато западные страны и НАТО, моментально вспомнившие о своей блоковой солидарности и решившие заступиться за Турцию, начали подливать масла в огонь. Генеральный секретарь Североатлантического альянса Йенс Столтенберг выступил с рядом громогласных заявлений, в которых он решительно отверг российский тезис о том, что нарушение было непреднамеренным и несерьезным, заявив, напротив, о серьезности и даже опасности случившегося.

По этому поводу в Турции нашлось немало тех, кто начал задаваться вопросом о том, откуда дует ветер. Каким образом подробности случившегося вместо того, чтобы обсуждаться двумя непосредственно заинтересованными сторонами в кулуарах, стали достоянием общественности? Строились разнообразные теории по поводу «американского следа». Скажем, над Эгейским морем подобные происшествия между Турцией и Грецией случаются по нескольку раз в день, но они всегда решаются по дипломатическим каналам двумя сторонами, без привлечения посторонних. Конечно, и Турция, и Греция являются одними из старейших членов НАТО, но, с другой стороны, никому и в голову бы не пришло называть их «стратегическими и многоплановыми партнерами», как Россию и Турцию.

Заодно турки немало подивились тому обстоятельству, что блок НАТО так взволновался из-за действий России, при том что в прошлом руководство альянса благополучно забывало про солидарность и игнорировало куда более серьезные происшествия. В частности, уже упомянутый выше эпизод 2012 года, когда ПВО Сирии сбили турецкий истребитель, обвинив его в осуществлении воздушной разведки над территорией своей страны. Или же многочисленные инциденты с артобстрелами приграничных районов Турции с сирийской территории, кто бы их ни производил.

Просто вспомним, что тогда НАТО в ответ на все напоминания Турции про статью Устава Альянса о коллективной самообороне лишь крепко пожали туркам руку и неопределенно погрозили пальцем в сторону сирийской границы. А тут и призывов никаких не потребовалось: страны НАТО наперебой начали твердить о преднамеренном нарушении русскими турецкой границы, подначивая руководство Турции на ответные меры, обещая поддержку и прямо намекая на то, что она может оказаться в этот раз уже не только моральной.

Впрочем, это был как раз тот случай, когда турецкое руководство и само было настроено в соответствующем духе. Маятник российско-турецких отношений к середине 2015 года вышел из состояния равновесия и начал раскачиваться с угрожающей амплитудой. Для того была очень веская причина: своим вмешательством в сирийскую гражданскую войну Россия наступила на «кровавую мозоль» турецкого руководства, на протяжении пяти лет вкладывавшегося в уход президента Башара Асада и, как начало казаться, вплотную приблизившегося вместе с прочими «друзьями Сирии» к достижению своей цели.