Обычно спокойного, напрочь лишенного суетливости великого князя сейчас было не узнать. Но величие соединено было в князе с удивительной простотой и поражающей убедительностью, и это, наверное, проникло в сердце старца и зажгло потухший огонь в душе его.

– Что ж.., – помедлил с ответом старец, – сделаем так. Вы, Ваше Императорское Высочество, возвращайтесь и везите больного младенца сюда. С ним пусть будут мать с отцом, няня, конечно. Помогать мне будет. Других не надо. Мешать будут, да и места мало. А я тем временем буду готовить чем лечить. На другом не настаивайте и поспешите. Время дорого.

Назад всадники скакали еще быстрее, благодаря слабому огоньку надежды, затеплившемуся в сердце Михаила Николаевича. Он во главе кавалькады гнал и гнал вороного жеребца, а в голове крутились мысли о странном старце, его уверенном виде, поведении, полном спокойного достоинства, речи европейски образованного человека, о его жилище с немонашеской обстановкой и множеством книг.

– Надо будет после в спокойной обстановке поговорить с этим удивительным святым старцем. – Думал великий князь.

А вот уже и Александровский дворец.

4

Тяжелый разговор происходил в коридоре за дверью детской, куда по настоянию Михаила Николаевича вышли все за исключением няни, оставшейся с младенцем.

– Нет, нет и нет! – Мария Федоровна прижимала руки к груди и плакала навзрыд. – Куда? К какому старцу? В избу? – Она задыхалась от рыданий и ничего не могла и не хотела понимать.

– Саша, дорогой, но ты же понимаешь, что это единственная надежда! Это Господь нас направляет. Пойми хоть ты, что если не сделаем так, как я говорю, то потом вечно будем казнить себя и не простим никогда! – Обращался Михаил Николаевич к Александру Александровичу и был как всегда весьма убедителен.

Лейб-медик Крейцер возмущенным голосом заявил:

– Ваше Императорское Высочество! Я категорически против. Какой-то старец. Это антинаучно!

– Вы, господа, – Михаил Николаевич переводил сузившийся взгляд с одного эскулапа на другого, – по сути уже отказались от младенца. Поэтому извольте молчать! – Такой тон был несвойственен великому князю, обычно учтивому и уравновешенному.

– Послушайте меня, а вы, Ваше Императорское Высочество, в первую очередь. – Протоиерей Иоанн повернулся к Марии Федоровне. – Знаю я отца Сергия, знания и умения его ценю. Думаю, что везти раба божьего Сашеньку, Ангелочка нашего, к отцу Сергию богоугодно. Сам Всевышний указывает нам этот путь.

Все немного успокоились. Даже Мария Федоровна перестала рыдать, только всхлипывала и комкала платочек в руках. Александр Александрович нежно прижимал её к себе, едва достающую до его плеча, и успокаивающе гладил по голове.

Михаил Николаевич открыл дверь в детскую:

– Аксинья, собирай Ангелочка. Едем к Сергию. – Повернувшись, добавил. – Едешь ты, Саша, и Машенька. Прислуги минимум и Аксинья. Выезжаем через полчаса. А вы, господа, – это уже эскулапам, – там нам будете не надобны.

Через чуть более получаса две большие дворцовые кареты тронулись в путь. За ними увязалась и карета медиков. Великие князья скакали верхами рядом с первой каретой, в которой находились младенец, Мария Федоровна и няня Аксинья. Два десятка кубанских казаков Второй сотни императорского конвоя привычно образовали походный порядок.

5

Подъехали к самому дому Сергия, благо подворье позволяло. Высадились из карет. Казачий есаул привычно расставлял посты. Аксинья, выйдя из кареты, осторожно приняла младенца из рук матери и в сопровождении второй няньки Веруни поспешила к дому. На крыльцо вышел старец и завел нянек с ребенком в дом. Раздевшись в прихожей, следом зашли великие князья, княгиня, ну и вездесущие медики. Казак занёс в дом постельку младенца. Прислуга осталась во второй карете, будучи наготове со всякими вещами, которые могут понадобиться.