Научила меня кататься на велосипеде. Однажды выволокла из сарая какие-то жалкие, запылённые железяки, облепленные паутиной.

– Сделай малику, пусть катается, – дала распоряжение деду.

Но у того нашлась куча отговорок, мол, винтиков-шпунтиков нет, ключей нет, ни хрена, короче, нет. Думаю, ему не шибко понравилась перспектива пару-тройку часов вынакиваться с этим пыльным хламом, лучше на лавке посидеть. У них было такое развлечение. Сидеть на лавке и наблюдать, кто прошёл мимо или проехал, обсуждать всё это, строить различные предположения и догадки. Этакий деревенский бесконечный реалити-сериал, примерно как в фильме «Синьор Робинзон», когда герой соорудил себе псевдокинотеатр на необитаемом острове, каждый день смотрел якобы кино и возмущался, что опять фильм, мать его, про море.

Так и здесь. Только каждый день про деревню. А что? Уматная тема. Телека нет, даже если бы и был, всё равно тока нет.

Короче, бабка обматерила его как-то смешно, по-хохлятски, и стала сама с этими железками вынакиваться. Проволочками, верёвочками, сопельками. Кряхтела, бухтела что-то себе пид нис. Сляпала в итоге нечто велосипедообразное. Колёса разные, крыльев нет, руль кое-как, после каждой колдобины приходится поправлять. Цепь обрывалась через каждые десять минут. Но зато это был настоящий велосипед. «Чудо-юдо лисапет – жопа едет, ноги нет!» Кто из пацанов не мечтает о велосипеде? Это была моя первая техника, если не считать коляску.

Но старушка была очень хитрая, таким образом она из меня делала мужичка. Знаете, у которых руки растут не из жопы. В итоге я сам постепенно довёл его до вполне приличного состояния. Первый механизм, который я отремонтировал своими руками. Спасибо тебе, бабушка. Лежит она во сырой земле уже давно. Но, в связи со странной способностью моей памяти, я помню её как живую. Такое доброе, сморщенное как сухофрукт личико, выцветшие голубые глаза с хитринкой. Бабуся была что надо.

В деревне все разговаривали на каком-то странном диалекте русского языка. Я тогда ещё не знал, что это украинская речь. Думал, ну просто такой деревенский сленг, неграмотное произношение. Бабка не училась ни одного класса, писала сумасшедшие тексты неразборчивыми каракулями без точек, запятых, без всяких абзацев, заглавных букв. Разобрать с непривычки было невозможно. Да там, наверно, все деды так писали, никто никогда нигде не учился. Пипец! Зато ядерного оружия валом и в космос полетели.

В кроне здоровенного тополя, неподалёку от дома, оборудовал себе лежанку из досок. Прикрепил её там кое-как гвоздями и верёвками. Было довольно высоко и сквозь листву ничего не видно. Я забирался наверх, если нельзя было на речку, и читал там книжки, которые находил у бабуси в кладовке. «Хижина Дяди Тома», долго я её читал, толстая книга, половину ни черта не понял. Нудная до ужаса, какая-то скучная история о том, как паскудно живётся неграм в Америке. Фигня полная. Кое-как осилил половину и бросил. «Тартарен из Тараскона», тоже дерьмо ещё то. Про какого-то толстожопого турка. Вроде как приключения. Охрененно интересные, настолько, что заснуть можно. Ещё там были кое-какие книжонки. В общем, прости, бабушка, но книжки в твоей кладовке были полная лажа.

Позже я надыбал деревенскую библиотеку, там ситуация гораздо лучше. К примеру: «Водители фрегатов», опупенная книга. Из неё я узнал всю правду про капитана Кука. Завидовал приключениям рыжего Рутерфорда, он был мой кумир. Капитан Лисянский, великолепный Лаперуз были моими любимчиками, я им завидовал, вот мне бы так.

Тополь шатался от ветра, вся эта вшивая конструкция скрипела и трещала, раскачиваясь вместе с деревом, но мне это страшно нравилось. Я представлял, что я в штормовом море. Плыву там где-то на настоящем корабле среди злобных, зубастых акул. Да, я себе всё это чётко представлял, книжонка была что надо.