В последующие столетия греческое культурное влияние на Древнюю Русь – в искусстве, литературе, праве и прежде всего в религии – было огромным. Если ограничиться оценкой религиозного влияния Византии на Киев и Москву, необходимо учесть следующие аспекты: собственно православное христианство; богослужебные книги, которые стали основой христианских обрядов на Руси; жития святых, которые могли служить русским как образец для подражания и как источник шаблонов для произведений русской агиографии; иконописный канон; архитектурный стиль древних русских церквей, архитекторы, руководящие строительством; Студитский устав, который стал основой для русских монастырских уставов; «Эклога» (726), краткая сводка римского права, которое к концу XIII века было включено в русское каноническое право; традиция исторической хроники, которая стремилась интегрировать современные политические события в более широкий христианский космологический нарратив. К этому списку следует также добавить, что Вселенский патриарх назначал митрополитов Киевского и Московского. До татарского нашествия в XIII веке 17 из 23 митрополитов Киевских и всея Руси были греческого происхождения; даже после установления татарского владычества греки и русские занимали должность митрополита попеременно. Греческое присутствие в русской церковной жизни сыграло большую роль в отвращении большинства русских христиан от латинского христианства, в воспитании в них приверженности священным греческим текстам и ритуальным практикам, а также в формировании у русских чувства единства, выходящего за рамки местных княжеств. В период татарского ига, как отмечает Иоанн Мейендорф, митрополит Киевский и всея Руси «возглавлял единственную административную структуру, охватившую всю Русь»11.
Политическое влияние Византии на Древнюю Русь было не столь прямолинейным, и поэтому его труднее оценить. В течение первых веков после христианизации Киева престиж византийского императора среди русской элиты был в целом высоким. Бесспорно, этот престиж изначально был связан с военной доблестью Византии, но также он был обусловлен аксиоматическими установками византийской политической мысли. Во-первых, византийский император считал себя главой всемирной и единственной христианской империи. Не имея всемирной светской власти над православными христианами, он тем не менее ожидал от них почитания как защитник Церкви. Так, в 1393 году патриарх Антоний писал Великому князю Московскому Василию I: «…невозможно для христиан то, что у них есть церковь и нет императора. Ибо империя и церковь имеют крепкое единство и общность, и невозможно отделить одно от другого»12. В настенных фресках в церкви Святой Софии в Киеве нашла отражение значимость византийского императора для восточного христианства. На них были изображены и киевский князь Ярослав Мудрый, и византийский император, но голова императора, в отличие от головы Ярослава, была окружена нимбом. Как отметил Оболенский, этот факт, «…возможно, свидетельствует, о том, что князья признавали некое идеальное превосходство императора над собой» [Оболенский 1998: 371]. Во-вторых, византийские императоры стремились играть главенствующую роль в так называемой «симфонии» церковно-государственных отношений в восточнохристианском мире. Кодекс Юстиниана в VI веке провозглашал: «Величайшее благословение, которое Божья милость, нисходящая с небес, ниспосылает роду человеческому, есть священство и царство (basileia). Священство вершит дела божественные, а царство руководит делами человеческими и за ними надзирает. Однако и то и другое происходит из одного источника, и оба служат украшением жизни человека»