Отсюда объективная необходимость макроэкономического регулирования, координации главных звеньев воспроизводства, использования природных ресурсов, согласование производства и потребления внутри стран и на мировой арене. Отношения же частнокапиталистической собственности являются главной помехой на этом направлении. Они насаждают анархию в капиталистическом хозяйстве, противостоят обобществлению, централизации и плановым началам, в конечном счете – социально-экономическому развитию.

Провал принятой в России в начале 1990-х годов модели экономики делает необходимым поиск альтернативной модели развития. К счастью, для этого имеются предпосылки. Дело в том, что в XX в. капитализм претерпел существенные изменения, главное их них – он превратился из однотипного в разнотипный. До этого в Западной Европе и Северной Америке существовала одна модель капитализма, выраженная формулой «laissez faire». Именно такой капитализм анализировали ведущие теоретики конца XVIII, всего XIX в., и начала XX в. Сформировавшееся экономическое мышление не только своего, но и последующих поколений. Последний кризис (2006–2009 гг.) был воспринят в мире как провал англо-саксонской модели экономики и соответственно ортодоксальной неоклассической теории. Правда, пока критика направлена на практическое воплощение модели. Основную ответственность за кризис мировая общественность возлагает на США, ибо именно они с позиций собственной модели рынка диктовали условия «Вашингтонского консенсуса» другим странам и международным организациям. Резкой критике подверглись не только американская финансовая система, но и МВФ, действующий под эгидой США, и другие международные организации. Китай и Россия выступали за создание альтернативной доллару резервной валюты. Всеобщим требованием стали национализация крупных банков и ограничение спекуляций путем установления контроля над деятельностью корпораций. Об этом еще на апрельском саммите большой двадцатки в Лондоне говорили представители всех государств, в том числе США и Великобритании. В теоретическом плане речь идет о поиске альтернативной модели экономики, в которой кризисы если не отсутствуют вовсе, то, по крайней мере, не столь значительны, как сейчас. Необходимо выбрать третий путь, свободный как от пороков бюрократического централизма, так и от опасностей рыночной спекуляции. Двухсотлетняя история кризисов свидетельствует о том, что в условиях капитализма полностью избежать их невозможно. Удалось лишь найти кейнсианский способ смягчить последствия кризисов исключить ситуации, подобные нынешней. Это не так мало, но, к сожалению, пока данный ресурс не был использован до конца. Помимо кейнсианства есть еще и опыт планового хозяйства, а именно бесспорное отсутствие циклических спадов экономики в странах с централизованным планированием. Не только Маркс, но и Кейнс и его многочисленные последователи (теперь даже совсем далекие от него) соглашаются с тем, что неконтролируемый рынок является конечной причиной кризиса. Однако даже теперь, когда кризис стал реальностью, эта истина ставится под сомнение российскими сторонниками рынка.

Несмотря на глобальный характер кризиса и многочисленные прожекты обновления мировой финансовой архитектуры, основные усилия государств были сосредоточены на формировании и реализации национальных антикризисных программ. Вашингтонская встреча лидеров «двадцатки» ведущих развитых и развивающихся стран мира в декабре 2008 г. не оставила на этот счет иллюзий. Открылся своего рода новый фронт межстранового соперничества. Его суть состоит в том, кто быстрее, а главное, с наименьшими издержками сумеет преодолеть последствия кризиса и подготовиться к послекризисному этапу развития. Это являлось едва ли не основополагающим моментом в оценке будущей конкурентоспособности экономик стран и отдельных отраслей.