В донесениях дипломатических агентов Коммерц-коллегии, которые действовали в Амстердаме, Лондоне и Лиссабоне и содержались за счет доходов «с лавок и амбаров», должны были содержаться сведения о том как «товары подымаются и низятся; такожде как пошлины в чужестранных приморских городах возвышаются и убавляются, какие трактаты от коммерции между чужестранными державами поставлены, и какие о морском хождении, купечестве, каперстве и прочих регламенты выдаваны бывают» [42]. Все эти сведения Коммерц-коллегия была обязана сообщать торговым людям на бирже.

Созерцатель петровских преобразований, посетивший Россию в период создания Петербургской биржи, голландский этнограф и писатель К. де Бруин, отмечал, что «главнейшие доходы России» того времени получались от продажи мехов, хлеба, кожи, поташу, вайдовой золы, пеньки, рогож, щетины, дегтя, сала и прочего сырого товара [43]. По всей видимости, именно этот товар и являлся основным для продажи иностранцам на первой российской бирже. Торговали крупными партиями товаров, находящихся на складах или на кораблях. Основными биржевыми сделками являлись внешнеторговые.

В отечественной исторической и историко-экономической литературе содержится неоднозначная оценка петровских хозяйственных нововведений, нередко подчеркивается их искусственный характер, противоречащий национальным традициям и нравам. Современный исследователь В. Б. Перхавко, подчеркивая приверженность русского купечества старине, пишет: «…Нововведения Петра I, совершенные под воздействием впечатлений от Великого посольства и знакомства с жизнью иностранного купечества, – бурмистрские палаты в городах, биржа в Санкт-Петербурге, попытки учреждения в России торговых компаний, создание коммерческого флота – имели разную степень эффективности» [44].

Данное утверждение, на наш взгляд, справедливо лишь по отношению к эпохе самого Петра. Если же смотреть на петровские преобразования в контексте последующей российской истории, то эффективность того, что удалось сделать (или заложить тенденции развития) царю-реформатору, становится более очевидной. Это хорошо иллюстрирует последующая история отечественной биржевой торговли, рожденной и выпестованной Петром. Воля царя-реформатора предварила тот исторический период, когда объективная необходимость привела к расширению товарно-денежных отношений, загодя создав механизм, призванный способствовать этим процессам в Российском государстве.

После кончины Петра I «Россия продолжала открываться в сторону Европы, поставляя ей все возраставшие количества сырья» [45]. Преемники Петра стремились по возможности соблюдать заложенные первым российским императором традиции государственного внимания к биржевой деятельности. Тем не менее, Санкт-Петербургская биржа несколько десятилетий оставалась единственной в стране, что определялось не столько консерватизмом российского купечетва и нераспорядительностью властей, сколько отсутствием острой потребности в биржевой организации торговли.

В 1730 году биржа была переведена в новое здание Гостиного двора (по другим данным – в здание пакгаузов рядом с ним). С течением времени на бирже все активнее начинают фигурировать русские купцы, которые в основном заключали экспортные и импортные оптовые сделки. При этом число посетителей столичной биржи постоянно росло. К концу века (1790 г.) биржу посещало около 1,7 тыс. купцов (из них 1,6 тыс. русских).

Главной заботой и биржи, и властей в течение многих лет оставалась борьба с обманом в торговле. В этом отношении примечательно распоря-жение Правительствующего Сената Коммерц-коллегии, последовавшее 17 февраля 1775 года: «…когда кто окажется в каком-либо подлоге, то в таком случае не только с виноватым поступать по всей строгости закона, но и для сведения о таковых каждому и в страх другим выставлять в Бирже с именем преступника и с описанием вины его печатные листы» [46].