– Лейтенант, мне надо отвести ее домой, – сказал я. – Что у вас еще ко мне?

– Пока все. Вызовем.

– Ее друг, похоже, ни причем.

– Разберемся. Укатывайте.

Я взял Таню за руку, и она послушно пошла. Она проходила мимо Гуталина, сидевшего с опущенной головой на ступеньке, и молча провела рукой по его черным взъерошенным волосам. Тот вздрогнул, поднял на нее глаза и виновато улыбнулся.

Я тоже нагнулся к его уху:

– Ложись пока в больницу, а то затаскают. Там отлежишься.

– Какую? – он оторопело на меня посмотрел.

– Наркологическую, остолоп. На Варшавке, отсюда недалеко.

Мы с Таней вышли на улицу к моему мотоциклу. Я отдал ей свой шлем и затянул ремешок под подбородком. Она слишком послушно и вяло все это проделала, и мне это не понравилось. У такой молодой девчонки никогда не знаешь, что в голове, или в сердце, или где это у них бывает. Сбежать теперь от меня – она вряд ли хотела. Но взять, да намеренно брякнуться с мотоцикла в таком состоянии – это запросто. Поэтому я внимательно посмотрел на ее хорошенькое грустное личико в громадном, не по размеру, шлеме и погрозил ей пальцем:

– Крепче держись, обхвати меня сзади руками. Упадешь – не на дорогу, а под колеса грузовиков или встречных машин. Размажут. Если умрешь сразу – считай, повезло. А если нет- всю жизнь в каталке и в мокрой постели, и никому не нужна будешь. – Она с ужасом на меня посмотрела, поэтому я улыбнулся. – Ладно, шутка.

Мы небыстро катили по свободным воскресным дорогам, я поглядывал на безоблачное небо и раздумывал, когда бы мне скорее теперь тронуться в отпуск, работа была сделана. Мне очень хотелось, правда, задать Танечке несколько вопросов, и вообще не все было для меня ясно в этом деле, но на мотоцикле это сделать было невозможно, а встретить ее когда-нибудь еще я не планировал.

Ее дед встречал нас у шлагбаума охраны. Завидев нас, он вскочил с табурета, который ему вынесли охранники. Затем последовала трогательная сценка встречи внучки с дедом, – я отвернулся, чтобы не стоять дураком, и начал разворачиваться. Но еще бы надо было прояснить насчет оплаты,– ведь и деда я видеть не рассчитывал.

– Ты, Николай, куда это! Ну-ка давай к нам! Посидим, закусим! – теперь стало особенно заметно, что за последние два часа он успел крепко выпить.

Перекусить, действительно, я бы не отказался, последний раз я ел почти сутки назад. И без возражений я медленно двинулся по аккуратной, обсаженной цветами дорожке позади трогательной парочки.

На крыльце, за дверью не зло, но очень внушительно, ухал собачий лай, и женский голос неуверенно командовал:

– Назад, Смерш, свои!

– Смершик, милый! – Таня рванулась вперед и распахнула дверь. Громадная овчарка визгнула и забросила лапы ей на плечи.

– Уведи его, Алла! – крикнул Сафонов, – Привяжи на веранде. И встречай нашу бродяжку.

Я сразу узнал – это был ее чарующий голос по телефону. Сама же она была еще восхитительней: брюнетка с пышной фигурой, не старше двадцати пяти. Она с трудом оттаскивала громадного пса за ошейник, и в этой суматохе только мельком скользнула по мне взглядом. И даже Таню она приветствовала, только махнув ей ладошкой.

– Проходи, Коля, садись, сейчас все организуем. Таня, посидишь с нами?

Таня покачала головой и молча направилась к лестнице. Появилась горничная, получила от хозяина указания и скрылась. Подошла Алла и тихо присела на диван.

– Ну, рассказывай, откуда ее привез, – хозяин достал из шкафа бутылку виски, плеснул в стакан и залпом выпил. Горничная принесла несколько блюд и беззвучно расставила на столике.

– Выпьешь? Нет, тебе нельзя. Ты поешь, поешь.