Процитированные положения взяты из брошюры М.С. Грушевского «Какой мы хотим автономии и федерации» (на украинском языке), написанной и изданной весной 1917 г. (в этом же году было еще два ее издания). И можно лишь предположить, что применение общего критерия к конкретным ситуациям только начиналось, находилось, так сказать, в первом приближении и потому председатель Центральной Рады допустил отклонение от им же сформулированной нормы. «Украинцы хотят, – писал он, – чтобы из украинских земель Российского государства (ибо о них идет речь пока, не касаясь другого вопроса – объединения всех украинских земель) была образована одна область, одна национальная территория. Сюда, значит, должны войти губернии вполне или в преобладающей части украинские – Киевская, Волынская, Подольская, Херсонская, Екатеринославская, Черниговская, Полтавская, Харьковская, Таврическая и Кубанская»[7]. Если в отношении последней содержалась отмеченная выше оговорка, а впоследствии и вовсе речь о Кубани не заходила (очевидно, несмотря на несомненный этнический фактор, надо было занимать прагматичную, реалистичную политическую, а не научную позицию), то касательно Таврической губернии появилось весьма определенное категоричное уточнение. В состав возрождаемой Украины (в любом статусе) предполагалось включить только северные, материковые уезды Таврической губернии, где не просто основным, но и преобладающим массивом жителей были этнические украинцы. Согласно переписи 1897 г., в материковой части – Бердянском уезде они составляли 58,8 % жителей, в Днепровском -73,6 %, Мелитопольском – 54,9 %[8].

Что же касается полуострова, то в новейшей историографии приводятся такие данные за 1917 г. Население полуострова составляло 809 тыс. лиц, представляющих 34 нации и народности и принадлежащих к 10 конфессиям. Объединенная группа «россияне и украинцы» составляла 49,4 %, крымские татары – 26,8 %. Естественно, численность этнических меньшинств была сравнительно незначительной[9].

Содержатся и более детальные сведения: украинцы составляли 12,5 % населения уездов (53 тыс.) и 3,6 % жителей городов Симферополя и Севастополя (11,6 тыс.), значительно уступая русским, которых было 29,3 % (124,2 тыс.) в уездах и 56,6 % (102,4 тыс.) в названных городах, а также татарам, составляющим 41,9 % (177,3 тыс.) в уездах и 11,6 % (38 тыс.) в городах. В суммарном выражении русских было 309,2 тыс., татар – 215,3 тыс., украинцев 64,4 тыс. из общего числа 749,8 тыс. жителей Крыма[10].

Имеющиеся в историографии статистические разночтения объяснить непросто. Очевидно, исследователи пользуются разными источниками, далеко не всегда прибегая к их уточнению, перепроверке, в частности – перекрестной. Тем не менее, отличия не нарушают «общей картины» – принципиального количественного соотношения, что, надо думать, было хорошо известно политическим деятелям 1917 г.

Учитывая объективное положение вещей, лидеры Центральной Рады последовательно ориентировались на вывод о том, что Крым не может являться территорией, априори включаемой в пределы автономной Украины. Несомненно, они рассчитывали и на адекватное понимание со стороны Временного правительства, полагая, что демократизм должен в полной мере распространяться на национальную сферу и официальному Петрограду в принципе нечего возразить на вполне объективный, справедливый подход к проблеме с украинской стороны, а также что правительство обязано согласиться с закономерными, обоснованными предложениями.