. Только что занявший Белый дом президент США Франклин Рузвельт на конференции не присутствовал, но его влияние было сильнейшим. Новоизбранный американский лидер отказался принимать какие-либо меры, которые ограничили бы свободу действий в рамках его амбициозного «Нового курса» по оживлению национальной экономики. Уже в своей инаугурационной речи в марте 1933 года Рузвельт заявил: «Я не пожалею сил ради восстановления мировой торговли через регулирование мировых экономических механизмов, однако чрезвычайная ситуация внутри страны такова, что не позволяет этого дожидаться»[148]. 3 июля он направил в адрес конференции шокирующую телеграмму, обвинив участников в недобросовестности и отказавшись идти на любые сделки, связанные с фиксацией валютных курсов. «Я бы счел это катастрофой, равной всемирной трагедии, – писал Рузвельт, – если бы конференция позволила втянуть себя в абсолютно искусственный и временный эксперимент… упор на [валютную] стабилизацию демонстрирует несоразмерность и непонимание более широких целей, ради которых была созвана эта конференция… Старые фетиши так называемых международных банкиров уступают место планированию национальных валют»[149].

Через месяц Лондонская конференция закончилась ничем. Вдохнуть жизнь в «генуэзскую» валютную систему не удалось. Ответственность за провал переговоров возлагают на тогдашнего президента США Франклина Рузвельта, занявшего жесткую позицию. Крах конференции имел не только экономические, но и политические последствия: французы и англичане увидели, что США – ненадежный союзник, а новый германский канцлер Адольф Гитлер решительно взял курс на пересмотр Версальского мирного договора, а, следовательно, и всего европейского порядка.

Глава 6

Судьба германских репараций после Генуи

Вторая половина 1922 года. Бесплодные попытки союзников и Германии договориться по репарационному вопросу

В первые месяцы 1922 года острота проблемы германских репараций несколько ослабла, так как до 31 мая действовал мораторий на репарационные платежи. После Генуи и Гааги тревога опять стала нарастать, ситуация в Германии накалялась. Там активизировались националисты, которые критиковали министра иностранных дел Ратенау за его «соглашательскую» политику на конференции в Генуе, призывали к полному отказу от всяких выплат и даже к денонсации Версальского договора. Направлял кампанию против репараций уже упоминавшийся нами промышленник Гуго Стиннес, с которым заодно действовала германская «народная партия». Активно противодействовали репарационным выплатам и поставкам также другие промышленники. Так, «угольный король» Фриц Тиссен отказался поставлять уголь во Францию и вместе с другими промышленниками Рура создал суд чести для коллаборационистов[150].

Канцлер Вирт сразу же после окончания Генуэзской конференции начал метаться между Лондоном и Парижем, пытаясь получить заем на очередную выплату. Его усилия окончились полным фиаско. Франция угрожала Берлину оккупацией Рура в случае прекращения репарационных выплат. По инициативе Стиннеса ряд немецких газет в начале июня опубликовали материалы, в которых согласие на выплаты репараций обусловливалось отказом победителей от ряда тяжелых для Германии условий Версальского договора и других документов. Таких условий, как оккупация территории Германии (в первую очередь, Саарского бассейна), 26-процентный сбор с внешней торговли (установлен в 1921 г. Лондонским меморандумом), предоставление всем союзникам «права наиболее благоприятствуемой нации» и т. д. Кроме того, Стиннес и его единомышленники требовали права свободной торговли с Данцигом и через Польский коридор, исправления границ Германии и т. д. Назревал серьезный конфликт с Германией. В июне был убит министр Ратенау. Все германские газеты говорили, что это была месть за его соглашательскую политику с Францией.