«Правительство наше здорово спасовало, закрыв Думу, которая со всеми социал-демократами показала себя патриотичнее правительства, – находил корреспондент князя Гагарина, писавший ему 6 сентября из Петрограда на ст. Завидово, Николаевский ж.д. – Начались забастовки на Путиловском и других заводах, но пришло приказание под печатью социал-демократов продолжать работать усиленно для спасения России и опять заработали. Ничем не реагируют на роспуск Думы, чтобы не подымать страну против правительства».

Г.Д. Крепенский в письме от 12 сентября из Петрограда к Ф.Н. Шипову в Москву считал перерыв в занятиях Гос. думы «большой и опасной ошибкой». «Ужасная война, – писал он, – и страшные испытания, переживаемые Родиной, потеря близких, разорение и ужасный припев “снарядов нет” – все это довело нервы до высшей степени болезненного напряжения, с которым нельзя было не считаться. При таких условиях надо было посмотреть сквозь пальцы на болтовню, блоки и т.д., так как большинство Думы было очень умеренно и патриотично настроено, совершенно отмежевалось от крайних левых и было бы вполне удовлетворено, если бы с ним поговорили, обещали обсудить в будущем их пожелания – словом, дали бы им немного утехи. Вместо этого Думу закрыли даже до окончания обсуждения внесенных в нее законов, дали им основание обидеться, а от обиды до полного пренебрежения жизненными интересами страны и до намеренного вреда им – один шаг. Тот, кто решился на этот шаг, мог страшно отягчить царю его и без того тяжкое бремя».

Целый ряд корреспондентов придерживался противоположного мнения, радуясь роспуску Думы, который они находили необходимым.

«Слава Богу, распустили Думу, – писал Н.Н. Любавин 4 сентября из Москвы И.Н. Любавину в Петроград. – Хотя два месяца будет безмолствовать это ядовитое гнездо. По-видимому, желтый блок этого не ожидал. По всей вероятности, до думцев дошел слух, что их подозревают в форменной измене: кто-то из членов блока убедительно просил Родзянко довести до сведения государя об их лояльности.

Однако существование измены в Гос. Думе весьма возможно. Главою желтого блока является Милюков, получивший несколько лет тому назад от финляндцев 250 тыс. марок; изобличить его в подкупе, конечно, будет нелегко. То, что делалось в Думе, явно направлялось к бунту, а всякому неодураченному человеку понятно, что это увеличило бы шансы окончательно победы немцев. Разумеется, далеко не все члены желтого блока подкуплены; большинство примкнуло к затеянной интриге просто по глупости».

«Произошло то, что я предсказывал при первых же слухах о досрочном созыве Гос. Думы, – писал Н. Тальберг 5 сентября из Петрограда С.В. Прутченко в Б. Мурашкино Нижегородской губ. – Начнет она патриотически, затем пойдут революционные речи, и когда захотят ее распустить – подымет скандал. В течение двух месяцев страна революционировалась: левые говорили возмутительные речи, Мирабо-Родзянко им не мешал, речи печатались, и эти узаконенные прокламации разбрасывались по всей стране. Успех оказался поразительный: война была забыта и началась борьба с царским правительством. Программа прогрессивного блока могла быть составлена только в Берлине. Антидинастическая пропаганда началась в печати. Казалось, все было кончено. Но заговорила совесть у старика Горемыкина, он имел мужество сознаться в своих ошибках и упросил прервать революционную работу Думы. Связи, существующие между последней и революционными организациями, явно обнаружились. Забастовали заводы и “демобилизация” промышленности проведена успешнее, чем мобилизация. Там были резолюции и речи, тут же прямо дела. Если правительство железной рукой сможет подавить это движение и само сосредоточить все свое внимание на войне, то мы отразим врага».