Начало первой декады XXI в. ознаменовалось экономическим подъемом. Стали проявляться положительные результаты перехода от неэффективной социалистической системы к капитализму, обещавшему повышение эффективности и ускорение роста. А затем внезапно пришел новый удар, глобальный финансовый кризис и рецессия. До сих пор неясно, будет ли падение производства глубже, чем после 1929 г. или даже в сравнении со спадом, произошедшим в постсоциалистическом регионе после смены режима, но оно уже принесло новые трудности и значительные страдания миллионам людей.

Эта повторная травма, нанесенная внезапными переменами, экономическими трудностями, беспокойством и чувством неопределенности, безусловно, усилит спрос на защитные функции государства, сделает эти требования более громкими. Политики рискуют попасть под двойной пресс. С одной стороны, значительная часть общества готова отказаться от претензий на личную самостоятельность, пойти на уступки в отношении свободы и надеется на становление еще более патерналистского государства, берущего на себя ответственность за благосостояние и безопасность. Некоторые страны откажутся от реформы системы социального обеспечения, предполагающей сокращение ее масштабов и ликвидацию ряда универсальных прав на вспомоществование. С другой стороны, рано или поздно политики (по крайней мере те, кто пришел к власти в результате выборов и отвечает за государственные доходы и расходы) почувствуют сильное давление макроэкономической ситуации. Щедрые траты в духе Равенства и Братства чреваты пугающими инфляционными последствиями, бюджетным дефицитом, ростом отношения долга к ВВП, неконтролируемым дефицитом текущего счета платежного баланса, отказом инвесторов от покупки государственных облигаций и т.п. Финансовые рынки, банковский сектор, фондовая биржа, различные финансовые институты, инвестиционные банки, брокерские фирмы и легион занятых в них аналитиков не становятся добрее от благородного чувства сострадания к своим согражданам и требований милосердия и благотворительности. Но они и не столь жестоки и бессердечны, как грубо и тенденциозно изображает их в карикатурном виде популистская политическая риторика, – они просто делают свое дело. Как бы то ни было, реальные макроэкономические трудности плюс громкие голоса критиков и предупреждения со стороны финансового и делового сообщества толкают политиков в противоположном направлении. Расходы должны быть сокращены в такой пропорции, чтобы одновременно могли быть снижены налоги, открывая путь для роста частных инвестиций и последующего подъема производства.

Каким будет итог этих противоречивых воздействий? Единственным честным ответом будет признание: я не знаю. В различных странах он, вероятно, будет различным в зависимости от глубины кризиса, соотношения выигрывающих и проигрывающих слоев, от распределения голосов избирателей между партиями и движениями, представляющими различные направления – два «чистых» (направления 1 и 2), популистское (направление 3) и непоследовательное (направление 4). Возможно, что среди этих стран будут более удачливые, в них появятся выдающиеся государственные деятели, способные принимать краткосрочные решения, не теряя при этом видение широкого и долгосрочного исторического горизонта. Будут и неудачливые страны, ведомые запутанными и запутывающими политиками, теряющимися в лабиринтах противоречивых давлений, увязшими в застое и жестких, застывших бюрократических структурах. Боюсь, что должен закончить обсуждение знаком вопроса: кто знает, что произойдет в нашем победоносном и подверженном напастям регионе со Свободой, Равенством и Братством?