Американские обществоведы М. Дентон, Л. Пирс, К. Смит отмечают резкое снижение уровня религиозности американских тинейджеров. В среде молодых людей – выходцев из традиционных христианских, мусульманских, индуистских, иудаистских и других семей – преобладает самоидентификация как «верующих, но не религиозных». Склонность к разграничению религии и веры, по наблюдениям М. Дентон, Л. Пирс и К. Смита, делает более тернистым и сложным нравственное становление тех, кто совершает «путь через юность» [Denton, Pearce, Smith 2008: 30–31].

Б. Поуп, Дж. Прайс, Д.Р. Лиллард устанавливают характер соотношения между регулярностью посещения церкви и молодежной преступностью и делают вывод, что чем чаще молодой человек посещает церковь, тем меньше вероятность совершения им противоправного деяния [Pope, Price, Lillard 2014], в том числе по этнорелигиозным мотивам.

Наконец, Л. Липпман и Г. Макинтош показывают, каким образом прогресс в сфере экономики и технологий снижает социальную значимость моральных нормативов, закрепленных в традиционных религиях [Lippman, McIntosh 2010].

В работе английского социолога С. Коллинз-Майо «Молодежь и религия: международная перспектива» и определяются уровни религиозности молодых западноевропейцев. С социально-психологических и социокультурных позиций устанавливается и анализируется динамика роста религиозной разнородности молодежных сообществ Западной Европы [Collins-Mayo 2012]. С. Коллинз-Майо указывает, что в Западной Европе в целом и в Британии в частности в контексте «субъективного поворота постсовременной культуры»1 христианство сдает свои позиции, и происходит это не под натиском ислама, как считают многие, а скорее потому, что религиозная социализация в духе христианской традиции утратила поддержку и опору в такой важнейшей малой социальной группе, как семья [Collins-Mayo 2012: 88–90]. Отчасти это происходит и потому, что сам традиционный институт семьи подвергается на Западе серьезной деформации.

В то же время авторы исследования «Религия, вера и воспитание», тоже британцы, определяют характер взаимосвязей между степенью религиозности семьи и методами воспитания, используемыми родителями в отношении детей [Horwath et al. 2008: 6]. Эмпирические данные исследователи получали в семьях коренных британцев и в семьях иммигрантов. Авторы делают заключение, что религиозный контекст семейного воспитания имеет большое, во многом недооцененное, значение для формирующейся личности. Эффект религиозного воспитания – в канонах христианства, ислама или другой религии – всегда положителен за исключением тех случаев, когда религия подменяется фундаментализмом [Horwath et al. 2008: 55].

Наблюдая общие и достаточно близкие тенденции в трансформациях религиозного сознания молодежи в России и за рубежом, мы обнаруживаем тем не менее определенное противоречие: в российской науке вопросы молодежи и религии и молодежного религиозного радикализма на данный момент рассматриваются как две независимые друга от друга проблемы. Во многих же зарубежных работах высказывается мнение, что рост религиозного, прежде всего исламского, фундаментализма связан с общим ослаблением христианства. Возможно, указанные несовпадения в интерпретации тенденций развития молодежного религиозного сознания в России и на Западе связаны с тем, что в то время как в западных странах католическая и протестантская церкви утрачивают свое влияние на общество, и прежде всего на молодежь, Русская православная церковь восстанавливает и умножает свою социальную значимость.

Таким образом, в текущем столетии трансформации молодежного религиозного сознания становятся предметом особого интереса российских и зарубежных ученых. В отношении ряда феноменов обнаруживается близость интересов российских и зарубежных авторов. С одной стороны, ученых беспокоят нравственные ценности молодежи постсекулярного общества, с другой – рост религиозного радикализма в ряде молодежных сообществ. В отечественной науке эти две исследовательские тенденции преимущественно развиваются автономно друг от друга, в то время как в зарубежной науке они в ряде случаев пересекаются. Исследования, проводимые как в России, так и на Западе, отрывают обширное поле для нового научного поиска в сфере управления этноконфессиональными общественными отношениями в молодежной среде.