Как показывают социологические исследования, россияне в целом признают необходимость вовлечения граждан в решение текущих государственных задач (по официальным данным, в России насчитывается свыше 360 тыс. некоммерческих организаций (НКО), из них реально действующих – 136 тыс., т.е. около 38%), но в то же время большинство высказывают мнение о малой пользе политического и общественного участия. Так, согласно общероссийскому опросу, 54% респондентов признаются, что не разбираются «в хитросплетениях российской политики и не представляют, что нужно сделать для того, чтобы голос отдельного человека, прежде всего их собственный голос, мог быть услышан при принятии важных государственных решений».

Реальный статус гражданина определяется соотношением прав и свобод человека, с одной стороны, и гарантиями их реализации, правовыми санкциями власти – с другой. Причем сущность гражданина при каждом виде государственного устройства подвержена изменениям. Сохраняя определенную преемственность, господствующая в обществе культура может существенно отличаться от той, что существовала одно-два поколения назад. Доминирующие ценностные ориентации и установки со временем меняются. Как отмечают отечественные и зарубежные исследователи, такой процесс характерен для посткоммунистических стран, переживающих состояние транзита. Социологические наблюдения за тенденциями в сфере массовых установок показывают, что период первичной адаптации россиян к новым условиям, когда речь шла о выживании, видимо, завершается, и в российском обществе постепенно складывается «энергетический» потенциал гражданственности и соучастия.

В свете рассмотренной нами проблематики считаем целесообразным привести выводы, сделанные на основе масштабного социологического исследования «Двадцать лет реформ глазами россиян (опыт многомерных социологических замеров)» В.В. Петуховым – одним из руководителей проекта: «Сегодня общество подошло к рубежу, когда люди либо окончательно согласятся с существующим порядком вещей, либо начнут искать пути и способы более активного влияния на окружающую их жизнь. В целом, оставаясь не включенными в “большую” политику, не доверяя большинству государственных и общественных институтов, россияне тем не менее… демонстрируют интерес и реальную готовность к коллективным действиям и самоорганизации. Начинает “просыпаться” молодежь и средние слои населения… Можно с определенной долей уверенности констатировать, что эти группы и слои населения не только включатся в общественную и политическую жизнь, но и востребуют для реализации своих интересов демократические институты и процедуры».

Уже в 70–80-х годах наблюдалось идеологическое «обмирщение» отечественной элиты, которая лишь формально придерживалась коммунистической стилистики и риторики, а на деле проводила вполне прагматичный политический и социально-экономический курс. Уже тогда правила игры внутри советского истеблишмента предполагали надмировоззренческую корпоративную солидарность правящего класса и его покровительственно-надменное отношение к верящим в идеалы народным массам. Нужно отметить, что такого рода «игра в идеологию» могла продолжаться достаточно долго (как это происходит до сих пор в КНДР), однако моральный износ коммунистического проекта оказался настолько глубоким, что советский истеблишмент был вынужден форсировать модернизацию режима (в том числе политическую и идеологическую).