Дагестан – это единственный субъект РФ не только на Северном Кавказе, но и в целом по России, где нет так называемой титульной нации. По справедливому замечанию Тимура Музаева, «своеобразие этнодемографической ситуации в Дагестане состоит в том, что в этой республике проживает несколько десятков коренных народов – от относительно крупных этносов, насчитывающих несколько сот тысяч человек (аварцы, даргинцы, кумыки, лезгины), до немногочисленных этнических групп, объединяющих жителей одного или нескольких сел (например, кубачинцы)».

Дагестан – это географическое понятие, а не топоним, производный от этнонима. Оно не связано с отдельной этнической общностью; в тюркских языках Дагестан – это «страна гор». Как следствие – в республике отсутствуют весьма характерные для других северокавказских субъектов проблемы обеспечения доминирования «титульной группы» (Чечня, Ингушетия, Северная Осетия, Адыгея) или баланса двух-трех «титульных» (Кабардино-Балкария и Карачаево-Черкесия). В Дагестане титульными этносами признаются 14(!) общностей (хотя ни для кого не секрет, что некоторые немногочисленные группы в переписях и исследованиях включаются в состав более многочисленных). При этом здесь сфокусированы многие проблемы так называемых разделенных народов. Этнический ареал лезгин разделен почти поровну между южной частью российского Дагестана (336,7 тыс. человек) и Северным Азербайджаном (178,0 тыс.). В трех районах Азербайджана (Закатальском, Белканском и Кахском) компактно проживают аварцы (их общая численность составляет 50,9 тыс. человек. В то же время в Дагестане проживает многочисленная азербайджанская община (111,7 тыс. человек).

Как следствие – этнополитическая ситуация в Дагестане намного более сложная и запутанная. В Чечне 1990-х годов все было понятнее: главными противниками федеральной власти считались сепаратисты; их действия, мотивация, лозунги и идеология хорошо прочитывались и просчитывались. Но Дагестан ни тогда, ни сегодня не болел «сепаратистской болезнью». В начале 1990-х годов он оказался единственным субъектом России, не принявшим участия в пресловутом «параде суверенитетов». Даже Северная Осетия, которую едва ли не каждый день называют «форпостом РФ» в регионе, 20 июля 1990 г. приняла Декларацию о государственном суверенитете Северо-Осетинской ССР (через месяц после принятия российской декларации и раньше всех союзных республик, за исключением прибалтийских). В Дагестане же Партия независимости и возрождения не играла сколько-нибудь значимой роли и быстро превратилась в политического маргинала. Зато практически официальным лозунгом республики (много объясняющим) стала формула народного поэта Расула Гамзатова: «Дагестан добровольно в состав России не входил и добровольно из нее не выйдет».

Тем не менее этнополитические движения в течение 1990-х годов были главным вызовом для единства республики и внутренней стабильности в Дагестане. У каждого из этнических движений там были (и остаются) свои «болевые точки». Для аварцев это высокая рождаемость (и сопутствующие ей проблемы безработицы, внутренней трудовой миграции). Демографы отмечают, что численность аварцев за последние 35 лет увеличилась почти в два раза. Почти в семь раз за последние десятилетия произошло увеличение аварского городского населения. Будучи самой большой этнической группой в Дагестане, аварцы чрезвычайно активны в деле защиты своих единоплеменников в Азербайджане, что создает непростые внешнеполитические коллизии в отношениях РФ и соседнего государства Южного Кавказа.