«Необходимо путем насильственных действий превратить политический кризис в вооруженный конфликт и вынудить власти трансформировать политическую ситуацию в военную, что заставит массы взбунтоваться против армии и полиции… Против власти нужно бороться так, чтобы превратить эту власть в кошмарную тиранию, сделать повседневную жизнь людей невыносимой, посеять в обществе хаос и панику. Тогда власти неизбежно введут военное положение для наведения порядка. Но это не остановит террор, его жестокая логика неумолима. Будут продолжать рваться бомбы и гибнуть люди, полиция резко ужесточит методы борьбы… В результате население взбунтуется против армии и полиции. Ведь когда жизни ежедневно угрожает опасность, инстинкт самосохранения и желание жить превышают доводы разума самого терпеливого народа». Эта рекомендация по трансформации террористических актов в политический кризис и далее в гражданскую войну была предложена в начале 70-х годов прошлого века человеком, ставшим легендой и классиком современного терроризма благодаря написанной им книге по теории и практике «городской герильи» (партизанской войны), Хуаном Карлосом Маригеллой. Его теоретические наработки используются всеми современными террористическими организациями. Если в начале века переход латиноамериканских террористических организаций к городской герилье от партизанской деятельности в сельской местности был обусловлен их поражением в борьбе с регулярными войсками и потерей поддержки среди местного населения, то в современном терроризме, учитывающем опыт прежних террористов, наблюдается организованная цикличность. Наблюдая за развитием событий в Чечне, специалисты давно предсказывали начало нового цикла: полную или частичную смену чеченским подпольем тактики вооруженной борьбы.

Каждое столетие выдвигает свои проекты объединения мира – мессианские идеи, которые противопоставляет «старому миру». В начале XXI в. получили наибольшую актуальность две, на первый взгляд, взаимоисключающие идеи: глобализация по-американски и джихадизм – идея установления некоего всемирного исламского халифата. Однако особенность второй идеи в том, что реально она пока выполняет грязную работу для воплощения идеи глобализма. Но это не делает ее менее опасной – это как бы фашизм в Германии до открытия второго фронта. Борцов за воплощение идеи джихадизма можно условно поделить на идеологов современного джихада с всемирно известными именами и аналитические центры зарубежных спецслужб – это мозг проекта; международную террористическую сеть со своими базами, специалистами, как чисто военными, так и по ведению психологических войн, тактикой и стратегией, учетом конкретной этно-региональной привязки конфликтов – это как бы тело организации; третьими, но не по значению, а по условному обозначению, можно считать тех, кто занимается финансированием и прочим материальным обеспечением всей этой сложной системы.

Можно с полным основанием предположить, что кроме всеобъемлющего глобального существуют регионально привязанные джихадистские проекты для всех регионов и даже небольших анклавов с мусульманским населением. Активизация тех или иных проектов, как мы видим, зависит от политического заказа, и не всегда этот заказ напрямую связан с основным проектом. Активизация того или иного джихадистского проекта, скорее, свидетельствует о наличии некоего совпадения интересов США и НАТО с интересами стран-сателлитов в исламском мире. Такое совпадение интересов было какое-то время у США и афганских моджахедов – США не могли позволить СССР доминировать на столь важном в геополитическом плане направлении: руками моджахедов США захватили Афганистан и сделали его своим плацдармом в Азии.