И опять впереди, как всегда в России, диссидентски мыслящие писатели, художники и поэты, которые вопиют об отсутствии духовности во вновь выстроенном обществе и претендуют на роль властителей дум и «лучшую часть» элиты развития. И это не случайно, ведь с понятием «контрэлита» тесно связано понятие «контркультура». Контркультура – новая культура, восставшая против официальной, находящейся у властей предержащих, культуры отчужденной и неподвижной. Контркультура выступает против всех догм и идеологий, находясь в разладе как с «узким материализмом», так и с «миросозерцанием духа», и утверждает состояние «животрепещущего счастья» в противовес «скучной дисциплине». Историю современной контркультуры один из ее исследователей и представителей Мишель Ланселот относит к дадаистам4 на Западе и В.В. Кандинскому и К.С. Малевичу на Востоке. Замечательный общественный деятель и яркий представитель контрэлиты, анархо-коммунист П.А. Кропоткин так писал о ее функциональном значении для социальных перемен в России: «Прежде всего, нигилизм объявил войну так называемой условной лжи культурной жизни. Его отличительной чертой была абсолютная искренность. И во имя ее нигилизм отказался сам – и требовал, чтобы то же сделали другие – от суеверий, предрассудков, привычек и обычаев, существования которых разум не мог оправдать»5. Ростки контркультуры возродились в СССР в годы «оттепели», в 60-е XX в. Молодые художники, литераторы, поэты объявили себя продолжателями русского авангарда 20-х годов. Шумел СМОГ – Самое Молодое Общество Гениев, писал и лепил И. Бродский… Эта контркультура была предтечей возникновения новой контр-элиты конца 80-х – начала 90-х годов.

Естественно, что сегодня вместе с новой контрэлитой должна родиться и новая контркультура, которая противостоит господствующей культуре как беспощадная пощечина глянцевому гламуру. Появится ли она в ближайшее время как атрибут контр-элиты? Пока только процветает «перфоманс», что в переводе с английского означает «представление», который можно отнести к одному из проявлений контркультуры. Противники перфоманса называют его «незаконным сыном искусства». Незаконным потому, что «внутри себя он не имеет собственного положительного смысла, как не имеет никакой художественной ценности. Вся суть перфоманса состоит в активном воздействии на публику – в воздействии шокирующем, разрушающем устойчивые смыслы. Следовательно, задачи и характер перфоманса или инсталляции как форм «актуального искусства» априори не могут быть ни наивными, ни бессознательными»6. Однако прилепить Христу вместо его головы личину Беса еще не означает совершить революцию в сознании.

Против этого резко выступает Максим Кантор, который утверждает, что корпоративное общество с его постмодернистским клиповым сознанием способно только порождать инсталляции. «Надо вернуть человеку человеческий образ вместо этой раздробленности, рассказиков ни о чем, реплик дня. Вместо всего этого пестрого и пустого – вернуть большую художественную форму. Во всех видах искусства». Это и составит ядро новой контркультуры.

Но тут впору задать себе еще один вопрос: является ли новая контрэлита «лучшей из себе подобных», или она представляет собой политических маргиналов, отрицающих существо и любые формы истеблишмента?