Российская идентичность конструировалась как солидаризирующая, снижающая этнически маркирующую социальную и политическую дифференциацию. На это надеялась и власть, и активная часть общества, во всяком случае либерально ориентированная или ощущающая опасность дискриминации. И хотя был опыт британской идентичности, который смягчил постколониальную ситуацию, но не спас от североирландского конфликта и лондонских эксцессов лета 2001 г., и опыт французской политической нации, не уберегший от волнений в социально неблагополучных кварталах, все же надежды не умирали и энтузиазм разных политических сил в формировании российской политической нации и российской идентичности не спадал.

Социологические исследования, в том числе по проектам «20 лет реформ», «Гражданская, региональная и этническая идентичность и проблемы интеграции российского общества», показывали – проблемы межэтнических отношений остаются.

Этнополитические установки даже тех, кто чувствует себя «больше россиянином, чем человеком своей национальности», не отличаются существенно в более лояльную сторону. 68 % из них ответили, что испытывают раздражение или неприязнь к представителям каких-то национальностей. Чаще всего в этом случае имеются в виду люди, приехавшие из республик Северного Кавказа и Центральной Азии. 61 % одобрили бы метод сталинского прошлого и нынешней Франции периода Николя Саркози – принудительное выселение каких-то национальностей из города или села, в котором они живут.

Таким образом, российская идентичность, отражая формирование политической, гражданской нации в стране, включает, как и в старых демократиях, представления и установки, далеко не всегда соответствующие гражданским идеалам. В условиях, когда к объективно имеющемуся положению в стране политиками-популистами добавлялась политизация этнического фактора, представления людей о многонациональности как исторической данности нашей страны менялось. «То, что в России живут люди разных национальностей, это скорее преимущество для развития страны или скорее проблема?» – спрашивали респондентов. Однозначно считали это преимуществом 16 %. Позиция «и то и другое» была самая распространенная и набрала 41 %, а 28 % полагают, что это «скорее проблема».

За 20 истекших лет не потерял остроты вопрос о том, является ли Россия общим домом для живущих в ней национальностей. Представление о том, что все народы, населяющие Россию, должны обладать равными правами, остается наиболее распространенным, но с каждым годом становится все менее поддерживаемым. В 1990-е годы это было мнение очевидного большинства (64–65 %), в 2001 г. – 61, а в 2011 г. – 47 % респондентов.

Зато доля людей, которые полагают, что «Россия – многонациональная страна, но русские, составляя большинство, должны иметь больше прав», выросла вдвое с 1995 по 2011 г. – с 14 до 31 %, а вместе с теми, кто считает, что «Россия должна быть государством русских людей», они составляют 45 % (25 % в 1995 г.). Открытую поддержку идее русской исключительности чаще других высказывают молодежь и малообразованные россияне. В столицах же (Москве и Санкт-Петербурге) довольно высок процент «мягких националистов» (40 % против 30–32 % в других типах поселения), уверенных, что русские, как большинство, отвечающее за дела в стране, должны быть наделены большими правами, чем другие народы.

Казалось бы, в мегаполисах больше образованных, самодостаточных людей, удовлетворенных условиями жизни и работой. Тем не менее конкуренция за престижные места, высокие запросы, которые, естественно, не всегда можно удовлетворить, а главное, быстрый приток инонациональных мигрантов обостряют здесь национальные чувства, претензии и, надо признать, радикальные установки. Эта ситуация фиксировалась опросами Левада-центра. Среди сторонников идеи наделения русских большими правами сильнее выражены установки на допустимость насилия «в случае нарушения справедливости в отношении своего народа» и больше готовность к отделению «неблагодарных» народов. В этом случае мнение о праве на выход из состава России диктуется отнюдь не либеральными взглядами. Обратим внимание, больше различий именно между уверенными прорусскими государственниками и уверенными интернационалистами (см. табл. 3).