Вместе с тем наряду с политическим фактором существуют и другие глубинные основания возникших макроконфликтов, в частности экономические факторы. В последние полвека и особенно в два-три последних десятилетия арабы переживали кризис, продолжающийся и сегодня. Причины этого кризиса многоплановы: война с Израилем, усиление влияния религиозных экстремистов, растущая социальная несправедливость, особенно на фоне коррупции многих властных структур и их стремления подавить инакомыслие, а также увеличивающаяся разница между богатыми и бедными. Темпы экономического развития большинства из 22 стран – членов Лиги арабских государств серьезно замедлились и оказались самыми низкими на планете. Практически треть населения на Арабском Востоке неграмотны и почти столько же живет не более чем на 2 долл. в день. Отставание арабского мира особенно заметно на фоне хозяйственных успехов стран Восточной и Юго-Восточной Азии, которые, стартовав с примерно равных позиций, ныне оставили арабов далеко позади себя. И это несмотря на тот факт, что именно на Ближний Восток приходится почти 2/3 запасов энергоносителей и себестоимость добычи черного золота здесь практически на порядок ниже, чем, скажем, в России.

Ситуативные причины: в их числе серьезные социальные проблемы, возникшие вследствие мирового финансово-экономического кризиса, в первую очередь безработица, ударившая не только по беднейшим слоям населения, но и по благополучному среднему классу – служащим банков, госучреждений и т.д. Особенно болезненно эти испытания были восприняты молодежью, для которой разом закрылись возможности профессионального роста, восходящей мобильности и т.д. Не случайно именно молодежь («фейсбуковская молодежь», по определению некоторых наблюдателей), стала главной движущей силой протестных движений.

Стоит сказать и о том, что демографический фактор, т.е. нарастание в социальной структуре населения удельного веса молодых людей, давно привлекает к себе внимание исследователей. Изменения в демографическом балансе населения рассматриваются как фактор не только внутренней, но и международной политики. Численный рост одной группы порождает политическое, экономическое и социальное давление на другие группы и вызывает ответное противодействие. Что еще более важно, это вызывает военное давление на демографически менее динамичные группы. Так, на Шри-Ланке пик сингалезского националистического мятежа в 1970-х годах и тамильского восстания в конце 1980-х годов в точности совпал с годами, когда «молодежная волна» людей от 15 до 24 лет в этих группах превосходила 20 % от общей численности группы. Практически все сингалезские повстанцы были не старше 24 лет, а «Тигры Тамила», как сообщалось, были уникальны в своем роде, поскольку опорой им служила, по сути, детская армия, ряды которой пополняли мальчики и девочки, едва достигшие одиннадцати лет. Как отмечал влиятельный английский журнал «Экономист», тигры вели «войну несовершеннолетних». Аналогичным образом конфликты и даже войны по линии разлома между различными этническими группами подпитывались значительной разницей в приросте населения. В 1980-х годах Чечня была одной из самых густонаселенных территорий в России; численность чеченцев увеличилась на 26 %. Высокая рождаемость в республике привела к появлению переселенцев и боевиков. Не являются исключением и сложные, драматичные процессы, приведшие к межцивилизационным войнам в бывшей Югославии. У них также было много причин и много отправных точек. Однако весьма вероятно, что самым важным фактором были демографические изменения в Косово. К 1980-м годам около 50 % албанцев находились в возрасте менее 20 лет. Изменявшийся демографический баланс привел к тому, что албанцы выдвинули требование о повышении статуса Косова до статуса Югославской Республики. Этническая экспансия одной группы привела к этническим чисткам со стороны другой. Таким образом, изменения в демографических соотношениях и «молодежные пики» в 20 % или более «ответственны» за многие межцивилизационные конфликты конца ХХ столетия.