Касаясь причин возникновения конфликтов на Северном Кавказе, К.С. Гаджиев писал, что они зародились «еще в рамках осуществления так называемой ленинской внешней политики… В теории провозгласив политику самоопределения народов, на деле государственно-административные образования, как правило, отнюдь не строились строго по этнонациональному признаку…

Сам принцип территориально-административного размежевания по сугубо национальному признаку противоречил реалиям Кавказа. Произвольно установленные в советский период границы между республиками в наши дни стали потенциальным источником разнообразных конфликтов»24.

В результате многократных и произвольных административно-территориальных перекроек без учета этнонационального фактора многие этносы оказались разделенными между двумя или даже тремя-четырьмя республиками. Пагубность такой политики со всей очевидностью обнаружилась в условиях перестройки и развернувшихся за нею процессов распада СССР, когда на поверхность выплеснулись дремавшие до сих пор противоречия в сфере межнациональных отношений.

В комплексе факторов, способствовавших росту по всей стране настроений и установок на суверенизацию, а в ряде случаев – активности радикальных групп, требовавших отделения от России и создания независимых этнонациональных государственных образований, значительную роль сыграли тенденции к политизации этнонациональных отношений и этнизма, возрождению тейповых, джамаатских, тухумных и других ценностей и установок, формированию националистических идеологий, основанных на политизации этнической истории.

В результате начался пресловутый «парад суверенитетов», создавший серьезную угрозу территориальной целостности как самой России, так и многонациональных и двунациональных республик. В этом контексте интерес представляет пример полиэтнического Дагестана, где сформировались и громко заявили о себе движения представителей каждого сколько-нибудь крупного по местным масштабам этноса с требованиями создания собственных государственных образований вплоть до отделения от России. Ряд национальных республик приняли собственные конституции, которые декларировали свой суверенитет и в целом ряде ключевых статей противоречили Конституции РФ.

Правда, в ходе административных реформ, осуществленных в течение последнего десятилетия и направленных на восстановление властной вертикали, многие перегибы в нормативно-правовой сфере северокавказских республик были преодолены. В дополнениях, принятых в конце 1990-х – 2000-х годах, эти и схожие с ними статьи были либо полностью отменены, либо существенно смягчены.

В советский период взаимоотношения титульных и нетитульных этносов, их представительств в органах государственной власти регулировались центральными партийными структурами и органами государственной власти. Действовала так называемая квотная система заполнения властной вертикали национальных образований в соответствии с пропорциональной численностью каждого этноса. Как показывает опыт ряда северокавказских республик, эта система уже в советский период не срабатывала в должной мере. Тем не менее с некоторыми изменениями она была перенята властями РФ. Однако в ряде республик эта система, унаследовав негативные характеристики советского периода, еще дальше отдалилась от принципов, норм и правил политической демократии и правового государства.

Взаимосвязь этнонационального и властного начал особенно отчетливо проявляется в полиэтнической Республике Дагестан, где борьба и распределение власти приобрели явно выраженный этнический характер. В республике, численность населения которой составляет около 3 млн человек, проживают представители более 100 национальностей, в том числе более 30 так называемых коренных народов, говорящих на самостоятельных языках, а титульными считаются 14 этнонациональных групп. Однако здесь уже в советский период примерно с конца 1930-х годов сложилось положение, при котором первые роли в высших эшелонах власти перешли в руки одних и тех же двух-трех этнонациональных групп – аварцев, даргинцев и отчасти кумыков.