На мой взгляд, индустриальная модернизация должна стать объективным приоритетом разумной российской власти. Если мы хотим выйти из положения сырьевого придатка Европы и не стать при этом сырьевым придатком Китая (к чему наше правительство сейчас упорно стремится), мы должны идти по пути промышленной модернизации. Не верится в то, что в России есть масса оригинальных технологий и через несколько лет она сможет снабжать ими весь мир, совершив прорыв в будущее на основе постиндустриального развития.

Это нереально, ибо технологии на уровне идей ничего не стоят. Технологии ценны при возможности их прикладного использования, когда они опробованы, проверены и приспособлены к выпуску полезных и конкурентоспособных товаров. Без всего этого технологии не продаются. Я не верю, что какая-либо страна может «проскочить» индустриальный этап развития и перейти в постиндустриальное будущее. Да, многие государства, например США или страны Западной Европы, уже несколько десятков лет занимаются глобальным аутсорсингом, перенося свои производства в развивающиеся страны, но все они задолго до этого создали свои индустриальные комплексы и довели их до высокой степени совершенства. И Великобритания, и другие государства Западной Европы, и США были в свое время крупнейшими промышленными центрами мира – и только пройдя этот этап, выучив его уроки, они имеют возможность переносить массовые производства в развивающиеся страны. Это как люди, окончившие школу, идут в вуз и забывают часть школьной программы. Мы же надеемся, что неучи, выгнанные из четвертого класса, способны сразу поступить в колледж. Я убежден: без превращения страны в промышленно развитую державу разговоры о постиндустриальном будущем попросту не имеют смысла.

Вернемся к нашей непосредственной теме. Для осуществления модернизации России важны не только технологические заимствования, но и экономические, и организационно-политические, социальные заимствования. Более всего России необходимы даже не поточные линии, конвейерные системы, новые корабли, программы, а те социальные инновации и правовые нормы, которые привели в большинстве развивающихся стран к тем качественным скачкам, которые мы сегодня видим. Речь идет и о хозяйственном законодательстве, и об отказе от того стиля организации российской бюрократии, который сегодня вообще не нацелен на достижение результатов. Нужно быстрее забывать о всякого рода финансовых показателях, которые не связаны с объемом производства, с долей на рынке, с обновлением модельного ряда. Надо оценивать состояние реального производства, а не разговоры о реформах. Следует строить нашу стратегию исходя из возможной доли наших предприятий на рынке, из их конкурентоспособности, перспектив их экспорта. Я думаю, что та сверхприбыль, которая генерируется в нефтяном секторе, должна направляться не в резервный фонд, а в специальные фонды индустриальной модернизации, хотя этот вопрос очень сложный и я не буду останавливаться на нем подробно.

Все, однако, проваливается из-за отсутствия политической воли, которая могла бы осуществить такой прорыв. Мы имеем дело с низкопробной демагогией, которой увлекаются как сама элита, так и многие наши коллеги из экспертного сообщества. Последние либо пытаются доказать, что мы можем напрячься и опередить индустриально развитые страны на основании якобы имеющихся у нас технологий, либо занимаются апологетикой существующего порядка вещей, либо ищут внешних врагов, которые якобы мешают нам провести модернизацию.

Коснувшись вопроса о внешних врагах, я хочу рассмотреть его в контексте глобализации. Дело в том, что не только в России, но и во многих странах-неудачниках в последние годы заметно глубокое неприятие идей глобализма. Мне печально наблюдать, как Россия – страна, которая в советскую эпоху показала миру один из вариантов глобализации, – вторит хору недоумков, утверждающих, что глобализация виновна в проблемах развивающихся стран. Я категорически не согласен с этой точкой зрения. Нужно очень четко разделять позиции или вопросы, определяемые глобализацией как объективным явлением, и то, как на нее реагируют правительства тех или иных государств. На мой взгляд, глобализация – это безусловно позитивный феномен. Никогда прежде ни одна из успешно развивающихся ныне стран не прогрессировала так быстро, как в 1960–1970-е годы, когда они начали пользоваться условиями и возможностями глобализации. Ни Южная Корея, ни Тайвань, ни Сингапур, ни Малайзия, ни Бразилия не достигли бы сегодняшних результатов, не имей они в своем распоряжении открытые внешние рынки. Если бы в 1960–1970-е годы в международной торговле существовала такая же таможенная закрытость, как перед Первой мировой войной или в конце XIX в., то любые надежды Кореи или Китая на промышленный прорыв были бы абсолютно бесплодными. Именно открытие рынков, приток инвестиций, возможности для заимствования технологий, перенос предприятий из-за рубежа в эти страны позволили им совершить индустриальный прорыв. Власти государств, которые не озаботились такого рода политикой, не выработали позиции по этому вопросу, а сейчас пытаются оправдать собственное фиаско рассказами о том, что им кто-то помешал, заслуживают, на мой взгляд, даже не осуждения, а презрения. Мы видим, кто сейчас является неудачниками в сфере глобализации. Большинство из них – это не обязательно авторитарные, недемократические режимы, но режимы, у которых не существует иных методов управления, кроме самых допотопных, и иных мотивов руководства, кроме увеличения собственного благосостояния через коррупцию. И прислушиваться к такого рода мнениям было бы не слишком разумно.