Попытки добиться сделки с Германией довели советских лидеров до озвучивания еще одной угрозы: пролетарской революции. Одна анонимная статья в ««Известиях» от 5 февраля 1922 года недвусмысленно намекала на то, что советское правительство держит судьбу германской буржуазии в своих руках; ибо Советской России достаточно лишь договориться с Антантой за счет Германии на основе пресловутой статьи 116, и последующее обнищание Германии придаст новые силы германскому пролетариату в его классовой борьбе. Германская буржуазия, утверждалось в этой статье, – это лицемеры и двурушники, и советское правительство не будет проявлять сентиментальность в отношении ее участи. Примечательно, что издатели «Известий» напечатали эту статью без комментария в подстрочном примечании, что не согласны со статьей. Жупел какого-то взаимопонимания между Советской Россией и западными союзниками в совокупности с призраком пролетарской революции тем не менее продолжал витать над Германией, пока на Генуэзской конференции не был создан более постоянный базис для германо-советских отношений.

Договор, который германская и советская делегации подписали 16 апреля 1922 года в Рапалло (под Генуей. – Ред.), явился шоком для политиков на Западе. Втайне от Запада две стороны, подписавшие документ, подумывали над идеей такого соглашения по крайней мере в предыдущие четыре месяца. Еще 12 декабря 1921 года Крестинский в беседе с германским министром иностранных дел предложил для обсуждения проблему оформления политических отношений между двумя странами. В то же время деятели в лице Мальцана, Шлезингера и бывшего министра иностранных дел графа Брокдорф-Ранцау, бывшего тогда на пенсии, занимались обсуждением того, что они описывали как срочную необходимость решающего прогресса в германо-советских отношениях. Нельзя сказать, что у них были какие-то дерзновенные планы односторонней политической ориентации на Восток; напротив, даже эти сторонники «русской ориентации» предупреждали об опасности политических экспериментов такого рода, которые, как они полагали, могли бы принести пользу Советской России и навредить Германии. Но они были настойчивы в своих предупреждениях, что Германия не может позволять оскорблять себя и идти на поводу у держав Антанты в отношении своей политики с Россией. Кроме того, эти деятели энергично отстаивали экономическое сотрудничество с Советской Россией. Страна, так нуждавшаяся в экономической реконструкции, как эта, не могла себе позволить оставаться экономически изолированной, и она присоединится к первому партнеру, который предложит минимум преимуществ. Для того чтобы остаться у власти, предупреждали они, советский режим, не дрогнув, продаст Германию с потрохами, согласившись с условиями статьи 116. Прошло около года, как введение НЭПа создало политическую и юридическую основу для экономического сотрудничества между Россией и капиталистическим миром; люди в Москве уже не могут больше ждать.

История договора в Рапалло изучена до деталей, так что я смогу добавить к этому лишь немного или вообще ничего, особенно поскольку в то время я все еще был удален от политической сцены, медленно приходя в себя после сыпного тифа. По этой причине у меня есть только косвенные сведения о переговорах, которые проходили в первые месяцы 1922 года, о частых поездках Радека в Германию, неоднократных предложениях Чичерина Германии занять вместе с Россией общую позицию против союзников и о договоре, составленном в Берлине Мальцаном и советской делегацией на пути в Геную.

В Генуе действительно произошли события, предсказывавшиеся Ллойд Джорджем (1863–1945, премьер-министр Великобритании в 1916–1922 годах. – Ред.). В марте 1919 года он разослал меморандум для «Обоснования для мирной конференции» в Версале, предупреждая, что чрезмерно суровое обращение с Германией может подтолкнуть ее к дружбе с большевистской Россией. В то время меморандум произвел незначительный эффект; Клемансо, говорят, ответил, что это всего лишь предлог для того, чтобы задобрить Германию за счет Франции. Теперь, в марте 1922 года, накануне Генуэзской конференции, Ллойд Джордж передал текст своего меморандума в британскую прессу, вероятно, чтобы подчеркнуть необходимость более либерального обращения с Германией