Задам вам последний вопрос. Мы бы хотели сделать так, чтобы в нашей России будущего, России 2062 года, человек раскрылся во всей своей красоте. Взял бы все лучшее, что было, именно с точки зрения творческого потенциала. А как это сделать?

Симатов: Безусловно, надо анализировать и пропускать через себя древнее искусство. Пытаться понять, что люди делали, как жили, что у них получалось.

Степанов: И это необязательно памятники архитектуры, а традиции в любом доступном тебе виде.

Акимов: Вы сказали ключевую вещь: настоящее творчество было с человеком тогда, когда он себя ощущал сотворцом, Бог был частью его естественной жизни. Так что ответ, в общем-то, на поверхности. Надо Бога пустить в жизнь, и тогда мы сможем быть новыми творцами.

Симатов: Я не могу прямым текстом сказать: «Ребят, если вы не будете участвовать в Евхаристии, то все, туши свет!» Это один из путей, мне кажется: через искусство, через красоту приходить к Богу как к источнику всего.

«Человек – такое существо, которому доверено право творить. И мне кажется, что без радикального устремления к традициям и одновременного и не менее радикального творческого устремления вперед мы, конечно, „Россию 2062“ не построим».

Эдуард Бояков – театральный режиссер и продюсер, создатель театра «Практика» и фестиваля «Золотая маска». Человек, который на некоторое время вернул настоящую, бурную и даже по-хорошему буйную жизнь во МХАТ им. М. Горького. А самое главное, что нас интересует в нынешней России, и в России будущего, в России 2062, – это то, что Эдуард в какой-то момент сам стал на путь богоискательства, поиска традиций, почвы и, что самое главное, вернул эти ценности в современную актуальную культуру.

Акимов: Вы верите, что в будущем получится распрощаться с проектом модерна, постмодерна и в качестве культурного мейнстрима возникнет новый гуманитарный дискурс, в основе которого – желание человека идти к Богу?

Бояков: Это сложная задача. Да, я верю, надеюсь, готов трудиться и стараться. Но надо осознавать, что как минимум последние триста – четыреста лет европейской истории – это история секулярного давления, ухода от Бога и религиозного дискурса, который был сутью культуры.

Разницы между религиозным сознанием и эстетическим видением не существовало до нового времени. Наступило новое время, наступило Просвещение. Вольтер воскликнул: «Раздавите гадину!» – имея в виду Церковь и религиозные институты. Мольер написал «Тартюфа». С тех пор история культуры в значительной степени состоит из отношений богоборческих, из отношений художника и традиции, которые начали воевать между собой. Художник заявил о себе как о безусловном, явном субъекте. Эта субъектность выражалась философией гуманизма – тем, что человек превыше всего.

Я не считаю, что человек превыше всего. Выше человека Бог. И некоторые социальные вещи, такие как семья, нация. Человечество, в конце концов, выше человека. Человек должен быть готов жертвовать собой ради Бога. Вообще-то это один из наших биологических инстинктов – готовность к жертве. И мать, которая бросается в огонь, действует инстинктивно, а не под воздействием прочитанных книжек. Как раз прочитанные книжки часто мешают героическим действиям. Стало быть, говорить о возвращении к Богу очень сложно. Таких примеров мало, но они есть.

В семидесятых годах в Иране случилась настоящая традиционалистская революция. До этого там было веселее, чем в Турции и Ливане – эти страны считались «культурными» местами, где в порядке вещей были легкие наркотики, досуг с танцовщицами в клубах, гомосексуализм. И вдруг Запад и американцы слишком пережали, и глубинный народ восстал. Аятоллы ухватили эту тенденцию, и произошла революция. Например, сегодня в Иране нет даже алкоголя.