Они слегка прищурены, потому что она всегда на меня смотрит… смотрела с недоверием и опаской. Да кого я обманываю! Она в открытую ненавидела меня и презирала! Так что её взгляд прожигал меня насквозь, словно высокотемпературные лазеры!

Теперь, едва я прикрою свои веки, я постоянно попадаю под обстрел её глаз, в это беспощадное ярко-голубое пламя.

Все просто, значит, с этого момента я просто не буду закрывать свои глаза. Ни на мгновение, ни на секунду! Я сидел и таращился на рыжую напротив, пытаясь вспомнить, как же ее зовут. Лиля? Лия? Лола? Что-то однозначно на Л. И где я ее раньше видел?

Рыжая нахмурилась, смотря на меня с озадаченной тревогой, словно на ребёнка с температурой. Блин, очевидно, она снова что-то спросила, а я не ответил.

Боже, как же раньше все было просто. Я бы улыбнулся девушке своей фирменной улыбкой, от которой на моих загорелых щеках играли ямочки, а у девчонок дрожали и подгибались колени. Я бы пропел ей на ухо своим бархатным шепотом какую-нибудь дурь вроде «Ты сильно ударилась… ну, когда упала на Землю?» или же «Штрафной страстный поцелуй за такую красоту!». И она бы растаяла.

Мы были бы с ней такой красивой парой. Она – огненно-рыжая, я – темно каштановый. Ее глаза – изумрудные глубины лесного озера, мои – темно-зеленый омут болот.

Но сейчас я молча сидел с пересохшим горлом, которое драло от крепчайшего пережженного экспрессо, с остекленевшими глазами, которые боялся закрыть даже на миг, отчего по щекам градом катились слезы, и практически полностью изжеванной сигаретой.

– Коста, с тобой все нормально? Ты, кажется, хотел что-то спросить? – повторяла рыжая все тише и испуганней.

Я резко дернулся на стуле, как под напряжением, потому что, наконец, вспомнил, что именно эта рыжая являлась соседкой по комнате моей голубоглазой пацанки. Все прочее, вдруг, стало неважно – в моей голове вертелся единственный вопрос, от которого сейчас зависела вся моя жизнь:

– Где она? – со стоном выдохнул я, умоляя, словно путник в пустыне просил глоток воды. – Где твоя соседка?

Рыжая резко выпрямилась – ее изумрудные глаза потускнели сначала от вспыхнувшей ревности, а затем она, наконец, поняла, что к чему, и ее взгляд заблестел от праведного гнева:

– Я не знаю! А знала бы, то ни за что бы не сказала! – резко бросила она мне в лицо, ее глаза от презрения превратились в узкие щелки. – Ты испортил ей жизнь! Ты отнял у нее все! И не смей выпытывать у меня, как теперь ее найти! Надеюсь, что ты ее больше никогда не увидишь! А она тебя – тем более!

Я с шумом обреченно сглотнул, устало закрыл глаза и тут понеслось… снова надо мной смеялись ее голубые, словно небо, глаза…

– Больше я ничего тебе не скажу! – бросила напоследок рыжая, вскакивая со своего места, словно рыба с горячей сковородки, и удаляясь в неизвестном направлении. – Ты какой-то странный сегодня!

Я резко подорвался со своего места, желая незаметно кинуться за ней. А, вдруг, она все-таки знает, где сейчас прячется Антонина? Но меня резко кто-то схватил за рукав, потянув обратно к столу, словно капкан на цепи.

– Так, ты куда это? – услышал я звонкий девичий голос и увидел такие знакомые красивые глаза, но увы… не голубые, а темно-карие, как две сочные смородины. Волосы были собраны в стильную стрижку каре и окрашены в яркий малиновый цвет – таким обычно в природе хищники предупреждают об опасности. Мол, не подходи, загрызу нечаянно. Кажется, я недавно имел глупость к ней подойти или же просто не успел вовремя отойти.

– Что за рыжая шлю…мымра с тобой только что сидела, а?

– Привет, Тоня! – бойко ответил я, делая морду кирпичом – хищнику нельзя показывать, что ты его боишься. Однако, по ее тонким нарисованным бровям, резко взлетевшим вверх, я быстро понял, что что-то пошло не так. – Ой! Соня… я не…ай!