– Как же хорошо!

– Это еще что, – хмыкнул мужик, внимательно щурясь на Сашу, – вот когда ты дом с фундамента выстроишь…

Он не договорил, словно какая-то мысль осенила его:

– Вспомнил!

Назар хлопнул себя по коленям.

– Ты, Сашка, не родственник, случаем, господ Голубевых? Уж очень ты на сынка ихнего похож! Как же звали-то его…

Глаза юноши потемнели.

***

– Ну как, Александр Петрович? – почтительно спросил Елисей, убирая остатки лесов из только что отделанной комнаты.

– Прекрасно! – выдохнул запачканный белой пылью паренек. – Отцу понравится!

– Вот и славно. Назар, помоги.

Крепкий юркий мужичок с темной бородкой ловко подхватил оставшиеся от лесов доски.

– Вы б умылись, милостивый государь, – строго заметил он, пробегая мимо Александра, – не то Петр Васильевич осерчает.

Мальчишка звонко рассмеялся:

– Не осерчает! А Марфа Семеновна еще и порадуется! Правда, Гриша? – Саша задорно подмигнул стоящему рядом своему ровеснику, сыну Марфы, и тряхнул побелевшими волосами.

– Батюшка, поедемте прямо сейчас домой, а? – Гриша озорно сверкнул серыми глазами на Елисея и размазал белую пыль по лицу.

– А отчего бы и нет! – внезапно подхватил строгий обычно артельный староста. – Повеселим Марфушу.

Назар неодобрительно покачал головой, а Александр Петрович Голубев уже седлал лошадей в конюшне обновленной летней усадьбы. Он был еще совсем мальчишкой, не знавшим горя. Скоро, с помолодевшим от неожиданной шалости Елисеем и его сыном Гришей, они выехали с укрытой деревьями проселочной дороги и понеслись по берегу Волги. Белая пыль смешалась с дорожной в волосах и на разгоряченных лицах.

Вдруг они услышали крики отчаяния и голоса, звавшие на помощь, где-то у самой воды. Две лодки, отплывшие от берега, до отказа наполненные людьми, перевернулись. Все трое, не раздумывая, бросились в холодную Волгу…

Артель, довольная законченной работой, не спеша двигалась вдоль берега с Назаром во главе, когда над водой раздался надрывный, почти детский, плач. Гриша в голос рыдал над Елисеем. Саша, опустившись на колени, закрывал лицо руками и глотал слезы. Им удалось спасти всех, но сам артельный староста, муж Марфы Семеновны, ударился головой о лодку, закружившуюся в водовороте. Тонкие алые струйки разбегались в воде от умытого, разом побледневшего лица. Мальчики вытаскивали Елисея последним…

Марфа готовила праздничный ужин: сегодня артель должна кончить работу, значит, на короткий отдых домой вернутся муж и сын, непременно с гостями. Когда на пороге послышались шаги, она радостно побежала встречать родных, да так и замерла, увидев белого как снег бездыханного Елисея на руках суровых мужиков, оцепеневшего от горя сыночка Гришу и внезапно повзрослевшего выкормыша Сашку. Черной тучей горе опустилось на овдовевшую избу. А беда никогда не приходит одна: после смерти отца тяжело заболел Гриша. Растаял на глазах, как свеча. Саша вытаскивал Марфу из страшного опустошающего горя. Долго она не могла оправиться, а потом закрылась от людей. Только Сашка да немногословные мужики из артели, изредка заглядывавшие на огонек, знали глубину ее раны и не лезли с ненужными расспросами. За что она и любила их всем своим истерзанным, скрытым от чужого глаза, сердцем.

***

– Уж очень ты на сынка ихнего похож! Как же звали-то его… – припоминал Назар.

Глаза Саши потемнели, и он глухо сказал:

– Александр Петрович Голубев, мой отец.

Назар с удивлением оглядел его с головы до ног, будто видел впервые:

– Ты из дома сбежал, что ли? В городе поговаривали, что все Голубевы в столицу перебрались. Давно уж. Лет пятнадцать точно прошло. А родители твои знают, где ты?