– А я, между прочим, всегда с полной ответственностью, – обидчиво сказал Роман.

– Ага, – саркастически кивнул Шапиро. – А кто прошлым летом в Екатеринбурге на банкете после концерта швырнул в мэра курицей?

– А ты хоть помнишь, что он, падла, сказал? Давай, говорит, артист, сбацай начальнику жизни! Ну я ему и сбацал курицей по рылу… Начальник, бля!

– Ладно, ладно, – усмехнулся Шапиро, – из присутствующих никто тебе таких глупостей говорить не будет.

Он оглядел компанию, и все дружно кивнули.

– Теперь о площадке, – Шапиро взглянул на Бурдюка.

Бурдюк сделал внимательное лицо.

– Насколько я понимаю, концерт будет проходить во дворе. Так, Александр Федорович?

– Так, Лев Самуилович, – согласился Бурдюк, – это мы обеспечим. Но тут есть еще нюансики.

– Давайте ваши нюансики, – с готовностью произнес Шапиро и взялся за бутылку, – для того и собрались.

– Значит, так, – взгляд Бурдюка неотрывно следовал за бутылкой, совершавшей сложные эволюции над рюмками, – первым делом нужно организовать какиенибудь подарки заключенным. Потому что… В общем, чтобы все было красиво и гуманно.

– Сделаем, – кивнул Шапиро.

– Дальше. Начальник заведения намекает…

– На сколько он намекает? – с пониманием подхватил Шапиро.

– На десять.

– Будет ему десять, – улыбнулся маленький Каценеленбоген. – Главное, чтобы он не забыл, от кого эти деньги пришли. Мало ли что… От сумы да от тюрьмы, знаете ли…

– Забудет он – не забуду я, – пообещал Бурдюк. – Ну а по части физической помощи – если нужно, пришлю сидельцев сколько нужно. Поднести там, поставить…

– Спасибо, не нужно, – вежливо сказал Старостин, – у меня все это персонал делает. Аппаратура, знаете ли, дорогая. Если зэк уронит что-нибудь, кто будет платить?

– Как хотите, – Бурдюк пожал плечами.

Шапиро повернулся к Леониду Краю, который сосредоточенно выковыривал из салата кусочки курицы, аккуратно складывая их на край тарелки, и сказал:

– Теперь – сценарий.

Край оставил салат в покое и, вытерев губы салфеткой, сказал приятным баритоном:

– Сценарий… Ну, собственно, ничего особенного я не предполагаю. Но нужно, чтобы в кульминации зэки раскачивались, взявшись за руки, а потом, когда мы выпустим голубей…

– Каких голубей? – удивился Бурдюк.

– Обычных сизых голубей. Символ, так сказать, мира и свободы. Привезем с собой несколько сотен в коробках и выпустим в нужный момент. А зэки чтобы мечтательно смотрели на них и протягивали к небу руки. Кстати, надо организовать, чтобы небо в этот день было действительно чистым. А то знаете, как у нас в Питере – то солнце, то дождь… А ведь проект «Чистое небо над зоной» называется.

– Организуем, – уверенно сказал Каценеленбоген, – дадим военным денег, они по небу полетают, выпустят там эту гадость, как ее…

– Азотистое серебро, – со знанием дела вставил Роман.

– Вот-вот, серебро. В общем, будет вам чистое небо.

– Отлично, – Шапиро поднял рюмку. – Ну что, помоему, основные моменты обсудили.

– Почти все, – сказал Край. – Там по сценарию еще кое-что есть, но это потом, в рабочем порядке.

– Тогда – за успех нашего безнадежного дела!

Над столом раздался хрустальный звон, и после этого несколько минут все были заняты исключительно закусками.

Проглотив несколько соленых груздей, Бурдюк посмотрел на часы и сказал:

– Однако мне пора. Служба.

Он встал и, пожав всем руки, удалился.

Шапиро посмотрел ему вслед и сказал:

– А все-таки от него воняет. Какой-то казарменной гадостью.

– Да, – согласился с ним Каценеленбоген, – этот запах ничем не перебить. Одень его хоть в «Версаче», а разить все равно будет.

– Господа, господа, – улыбнулся Край, – о заместителе начальника следственного изолятора нужно говорить или хорошо, или ничего.