– Пусть это будет мой самый большой недостаток, Старик.

– Многие сочли бы это достоинством, – вставил словечко Никесс. – Молодые люди толпами едут в Тайссери ради местных женщин.

– А чой-то им своих не хватает? – удивилась я, облизывая пальцы.

– А ты посмотри на Юлью: вот выйдет она за Ника, и, допустим, сделает что-то, что ему не по нраву, – принялся объяснять Дарл.

– Ну? – я, честно говоря, всё ещё не понимала.

– Ну и что, сможет он заставить её что-то сделать по-другому? Или она ему по зубам даст?

Честно, может я совсем жизни не знаю, но мне это пока казалось сущим бредом.

– Дарл, я не пойму, почему она должна ему по зубам дать?

Видимо, я спросила что-то очень смешное, потому что все, включая Старика, покатились со смеху. Он же первым и пришёл в себя:

– Дай, я объясню. Дарл, Ноди никогда не была замужем и всю жизнь бродит по пустошам – она просто не понимает, о чём ты. Ноди, пойми, мужику проще управляться с женщиной, вдвое его меньшей, чем равной по росту и силе. Поняла теперь?

– А почему, скажем, я не могу дать по зубам Нику? Только потому что я ростом меньше? Думаю, я могу залепить и покрепче Юльи.

Мне показалось, что Дарл плачет, спрятав лицо в ладонях.

– Давайте мы только не будем проверять, ладно? – сквозь хохот выдавил из себя Никесс.

– Но отчего же? – подыграла Юлья.

– Зубов на вас не напасёшься!

Уже много позже заката, когда мальваре крепко спали на верхнем этаже красного дома Старика, я вышла во двор, завернувшись в стёганое одеяло. Такого звёздного неба, как на нагорье, наверное, нет нигде. Я, конечно, могу судить только о нижнем Тайссери и Нуулакше, но ведь многие говорят, что нагорье – ближе всего к звёздам.

А ещё говорят, что первые боги спустились именно сюда. Самые первые, от которых уже ни следа не осталось, а их замки рассыпались в пыль и стали песком долин.

Невозможно смотреть на живое, не знающее покоя, ночное небо и не думать всегда о чём-то большем. Думаю, и Старик не просто так поселился здесь: нельзя для отшельника придумать места лучше.

– Не спишь опять, – слегка шаркающие его шаги я услышала давно, но не оглядывалась, не в силах оторваться от созерцания неба.

– Да как всегда. Хотя я тут предпоследнюю ночь в Нуулакше крепко спала! Прям с вечера уснула и проспала до позднего утра. Теперь буду расплачиваться.

– И как ты собираешься идти дальше без сна?

– Как всегда, пополнила сегодня свои запасы.

– Ты из раза в раз спишь всё меньше, Ноди.

– Может быть… – мне очень не хотелось вновь поднимать этот неприятный разговор, и я свернула на другую тему: – Скажи мне лучше, Старик, не происходит ли чего здесь, о чём мне следует знать? Или почему мне не стоит здесь находиться? Или, может, я могу кому-то помешать?

– Откуда такие вопросы?

– Вчера пара незнакомцев в переулке пытались убедить меня, что мне здесь делать нечего. И здесь, и в Нуулакше.

– Сильно убеждали?

– Достаточно.

– Не чтобы я мог тебе что-то конкретное рассказать, но тут кое-кто спрашивал о тебе…

– Мм?

– Лаурсс приходил.

– Да ладно?! А чего приходил?

– Говорю же, о тебе спрашивал.

– Прям для этого и приходил?

– А чёрт его разберёт. Пришёл, Свору свою внизу оставил, сам завалился с целой оленьей тушей. Сказал, мол, зашёл проведать старого друга. Как же, друг я ему.

– А куда ушёл, не говорил?

Старик внимательно посмотрел на меня. В блестящих живых глазах отражались бессчётные звёзды.

– Ноди, брось ты этого Лаурсса, не надоест тебе за ним туда-сюда таскаться!

– Оставь, Старик. Во-первых, я не за ним таскаюсь.

– Мне-то могла бы и не врать. А что у тебя во-вторых?

– Во-вторых, не мешай мне исполнять древний женский обряд страдания по конченой скотине.