Так и не решившись прогнать муху, Максим перевел взгляд на стену. Карандашные наброски. Много. Десятки. Разного формата. Кое-где наполовину скрывают друг друга.

И одно лицо встречается чаще других. Аккуратная челка, прямые волосы чуть ниже плеч. До мельчайшей подробности знакомые губы и уши. Глаза (голубые – Максим помнил их цвет). Смотрит где весело, где с лукавством, где с укором.

Что-то в ней изменилось – в девушке с рисунков. Даже во внешности. Проявилось множество деталей, ранее не замечаемых. К примеру, родинка на шее (как это он успел о ней забыть?). Или вот эти морщинки у глаз.

Воспоминания о девушке за последние дни переместились в более глубокие слои памяти, стали менее четкими.

Максим подумал о том, что портреты Люды нужно убрать. Сейчас, когда он все чаще бывает в квартире не один, их присутствие неуместно, и, возможно, злит Алису. Снять вообще все. В топку это художество! Почему он раньше не догадался это сделать?

Максим вздохнул… и вновь перенес внимание на муху.

Громко и неожиданно заголосил домофон.

Третий час ночи.

Мысль о том, что пришла Алиса, Максим сразу отбросил.

– Ключи забыли?

Его окна выходили во двор. Горит свет. Возможно, Максим сейчас единственный, кто не спит в этом доме.

Максим громко зевнул, неохотно поднялся с дивана. Под аккомпанемент хруста в суставах поплелся в прихожую.

– Кто там? – сказал он.

– Максим, это я. Откройте!

В женском голосе, которым заговорила трубка домофона, Максим уловил смутно знакомые интонации.

– А я – это кто?

– Анжела! Анжела Журова. Впустите меня, пожалуйста!

Максим торопливо натянул брюки, приоткрыл дверь. Подошел к перилам, посмотрел вниз, туда, где раздавался перестук каблуков. Звук шагов был все ближе и ближе. Максим увидел черноволосую девушку, торопливо поднимавшуюся по ступенькам.

– Ты как тут оказалась? – сказал Максим. – Заблудилась?

Анжела улыбнулась. Она стояла, вытянувшись по струнке. Белый топ на тонких бретельках, черная юбка. Золотые колечки-сережки в ушах, черная сумочка на плече, из зажатого в руке пакета выглядывает горлышко винной бутылки. Несмотря на каблуки, ее макушка была как раз на уровне глаз Максима.

– Нет, – сказала Анжела. – Я по навигатору к вам ехала. Простите, что так поздно. Раньше не получилось. Я заехала домой переодеться. От моего дома добираться сюда сорок минут. И еще помылась. Хорошо, что вы не спите! Ой, у вас столько волос на груди! Нужно купить крем-депилятор. Я читала, что лучше покупать с ромашкой, а если у вас чувствительная кожа – с алоэ. Можно я войду?

Максим посторонился, поддавшись словесному напору. Плечо девушки скользнуло по его груди. Излишне резкий сладковатый запах духов. Шуршание целлофана.

– Ну и квартиру вам подсунули! Вам нужно договориться с хозяевами и в счет арендной платы произвести ремонт. Уговорите их хотя бы поклеить обои.

Девушка примостила туфли на обувную полку, сумочке нашла место на крючке рядом с зонтом. Одернула края короткой юбки. В ее непривычном образе Максим выделил голые плечи и острые коленки, ярко-красный лак на ногтях пальцев ног.

– Где у вас кухня? – спросила Анжела. – Ага. Я купила пирожные. Только одно мне подсунули мятое. Я постеснялась заменить его. И еще вино. Вы пьете красное вино? Я пить не буду – за рулем. Так что вся бутылка для вас. Ой, забыла одеть тапочки. Я свои прихватила. Читала, что от чужой обуви можно заразиться грибком. Вы не вымыли посуду. Я вам потом помогу. Вы кипятите бутилированную воду или наливаете в чайник прямо из крана?

– Стоп-стоп-стоп!

Максим поднял руки, призывая к тишине. Он стоял на пороге кухни, в которой происходила непонятная ему суета. Следил за мелькавшей на фоне темного окна худощавой фигуркой.