Информация же о Галь была самой скудной. Независимый дизайнер и фотохудожник, участница многих престижных выставок в стране и за ее пределами, Галь Лахав нигде не была прописана, и об ее семейном положении ничего не сообщалось. В интернетовских поисковиках фигурировал лишь ее рабочий сайт с подборкой лучших творений и окошком для односторонней связи.

Немного смущенный тем, что он узнал и увидел сейчас своими глазами, Шахар Села вступил на передний двор, где в глаза ему бросилось еще одно изменение: двор расширился, и частично вобрал в себя сквер. Только сквер, точнее, то, что от него осталось, уже не походил на себя. Теперь, то была небольшая сосновая рощица с декоративными низкими скамейками и подстриженными кустиками, упирающаяся в стену с решеткой.

Длинный стол с легкими закусками, сладостями, прохладительными и алкогольными напитками тянулся поперек двора. За этим столом стояло несколько юных официантов в униформе с эмблемой «Рандеву», и приветливо всем улыбались, приглашая угоститься. Из динамика лилась негромкая фоновая музыка. По всему двору и в рощице расположились небольшими группами люди, среди которых Шахар вначале никого не узнал.

Он поискал глазами своих приятелей, и вскоре увидел их. Шели и Хен, вместе с Янивом, Шири, Раном Декелем и Керен занимали одну из скамеек в рощице. Они частично стояли спинами к нему и были заняты разговором, потому не заметили его. Шахар медленно подошел к ним.

Дружище Шахар! Неужели это ты? – воскликнул Хен, раскрывая ему объятия.

Не может быть! Собственной персоной! – прибавили Ран и Янив, и сделали то же самое.

Очень рад видеть вас, ребята, – сердечно произнес Шахар, отвечая на приветствия мужчин, после чего расцеловался с женщинами. – Шели, ты неотразима, как всегда!

Спасибо, дорогой, – широко улыбнулась та, становясь возле своего спутника жизни.

Они почти не изменились, но, все-таки, годы сказались на них. Хен раздался в плечах, и его рыжие кудри, хоть и отросли после их последней встречи, были подстрижены в армейском стиле. К тому же, в них появилась проседь. Шели, которую Шахар видел в последний раз с каштановым цветом волос, снова стала блондинкой. Даже больше: мелированной блондинкой. Плотный слой тонального крема на лице не скрывал ее тончайших «гусиных лапок» у уголков глаз. Те же легкие морщинки были и на лице у Керен. Ран Декель отрастил усы, а Янив – бороду. Шири раздобрела, что было заметно даже под ее просторным платьем.

Почему ты не сообщил нам, что будешь? – спросил Хен.

А ты? Если бы мне не позвонили из «Рандеву» неделю назад, я бы не узнал об этом вечере, – ответил Шахар.

Не только ты один, – сказала Керен. – Они слишком многих застали врасплох.

А многие пришли?

Задавая этот вопрос, Шахар уже обратил внимание на других своих бывших одноклассников, разгуливавших по двору. Вон Ави Гросс, уже с двойным подбородком и начинающий лысеть. Вон Моран и Тали, бывшая шпана, которые, как и тогда, носили драные джинсы и надменно держались вместе. Вон Офир Кармон, чьи длинные, распущенные волосы придавали ему богемный вид. Вон те, что учились в параллельных классах. Между ними мелькали фигуры постаревших педагогов, среди которых Даны Лев не было видно.

Около половины, – ответила Керен. – Некоторые отпали в последний момент. Например, Наама. У нее заболел ребенок.

Эрез тоже не смог, – вставил Ран. – Уехал куда-то со своей подругой. Оплаченный заранее отпуск. Хотел прислать вместо себя Авигдора, но тот уперся.

Я слышала, он плохо кончил, – заговорила Шели.

Совсем плохо, – цинично закивал Ран. – Хуже просто не бывает. Он ударился в религию.